Обаламус - [16]

— Папа сказал, Вам… Ваше это… Отнести… — больше ничего выговорить у него не получилось, и парень замолчал.

— Спасибо, — Михельсон уже пришел в себя. — Передай папе спасибо, если бы не ваша помощь, была бы полная… Всё было бы значительно хуже… Совсем всё плохо было бы… А так есть надежда… На благополучный исход.

— Ага… Я передам, до свидания, — парень заулыбался, сунул в руки стоящего рядом Жоши поплавок и побежал по тропинке.

Алексей Исаакович внимательно оглядел всех собравшихся.

— Здравствуй, Семен Степанович, — сказал он водителю «Волги». — Груз сдашь Георгию. На обратном пути завезёшь Александра, — кивок в мою сторону, — и это… — взгляд на Гену, — проклятие народа Израилева в больницу на Соколиной Горе… Знаешь её?

— Знаю, у меня там тёща рядом… — начал было водитель.

Но тут Гена вздернул подбородок и отчеканил:

— Я не еврей!

— Зато я еврей, — грустно произнёс Михельсон. — Да ещё и американский, что по понятиям этой страны означает: еврей в квадрате. И теперь я должен придумать, куда мне из этой ж…пы выплывать, и как потом отмываться… Да, Степаныч, — остановил он двинувшегося за Жошей водителя. — Без меня не уезжай, письмо для Упорова на кафедру отвезёшь.

— Добро, Лексей Исакич.

Михельсон нырнул в палатку, а мы двинулись к машине.

16

Не успела «Волга» проехать и десяти минут, как Семен Степанович недовольно кхекнул, свернул на обочину и заглушил двигатель.

— Приплыли, похоже, едрёна шишка! — беззлобно ругнулся он в ответ на мой недоуменный взгляд и стал вылезать из машины.

Я тоже вышел, а Гена остался. Он был расстроен и обижен на всю вселенную. Водитель оказался прав. Левое заднее колесо стояло на ободе.

— Запаску будем ставить? — помогая вытащить рюкзаки из багажника, спросил я.

— Её я по дороге сюда поставил, теперь нужно камеру менять, — тоскливо сообщил водитель. — Да что ж сегодня, япона попона, за день-то за такой?! Второй ведь уж гвоздь на этом долбаном проселке!

Кому хоть раз приходилось менять камеру в полевых условиях, знает, что удовольствие это ниже среднего. Но у Семена Степановича с инструментом все было в порядке, и через час мы уже снова катили по дороге. И вдруг…

— Твою мать!!! — рявкнул наш водитель и резко бросил машину вправо. — Это ж уже ни в какие ворота не лезет!!!

— Что, опять? — удивился я.

Теперь на ободе стояло переднее правое колесо.

Семен Степанович молча вытащил из-под моего сиденья струбцину и стальной стакан. Потом долго копался в недрах багажника и, наконец, развернув какую-то тряпочку, заулыбался.

— Вулканизировать будем, — торжественно произнес он. — Целых камер у меня больше нету.

Мне водитель вручил ведро и банку из-под шпрот:

— Мы там мимо лужи проезжали. Принеси воды, чтобы прокол в камере искать.

Лужа оказалась неглубокой, но с помощью банки ведро я наполнил довольно быстро.

Когда вернулся, на траве уже лежало все необходимое: шкурка, насос, резина для заплаток. Вулканизатор был собран и готов к работе.

Семен Степанович опустил слегка подкаченную камеру в ведро с водой и начал ее поворачивать. Обнаружив свищ, он обтер резину чистой тряпкой и несколько раз шоркнул в намеченном месте шкуркой. Затем шкурку и камеру передал Гене.

— Вокруг этого места… Сантиметра три во все стороны… Нужно зачистить.

В это время мимо нас прогрохотал грузовик. Кузов его был доверху заполнен крашеными старыми досками и почерневшими бревнами с кусками свалявшейся пакли. За первым грузовиком вскоре проехал еще один. Наш водитель проводил его взглядом, витиевато выматерился и полез в багажник.

Оттуда Семен Степанович достал запаску и в сердцах швырнул ее перед собой.

Мы с Геной обалдели.

— Еще не поняли? Дома на слом продают! Дачники ржавыми гвоздями дорогу засеяли! Пока светло, все три камеры вулканизировать будем!

Вот так и получилось, что к больнице мы прикатили в первом часу ночи. Полумертвыми от усталости.

Заспанный сторож долго читал сначала бланки направлений, потом — наши с Геной паспорта. Затем он тяжело вздохнул и открыл внутреннюю дверь будки. Я на прощанье помахал рукой водителю, и мы пошли устраиваться.

Спать хотелось зверски.

Сторож привел нас к какой-то двери, буркнул:

— Ждите.

И скрылся внутри.

Обратно он вышел в компании зевающей тетки в белом халате. Тетка посмотрела наши направления, покачала головой, а потом решительно двинулась в сторону от здания со словами:

— Идемте, до завтра я вас устрою, а там пусть заведующий разбирается.

Мы потопали за ней без лишних вопросов. Идти пришлось недалеко, к соседнему одноэтажному строению. Отперев обитую железом дверь, она провела нас вовнутрь и щелкнула выключателем. Лампочка осветила стерильно чистый бокс с двумя заправленными кроватями, столом, стулом и эмалированной раковиной умывальника.

— Спите, утром за вами придут.

У меня хватило сил только раздеться и нырнуть под одеяло. Свет выключил Гена.

17

Белые больничные занавески были просто не в силах защитить нас от яркого летнего солнца. Да еще и пение птиц. Двойные рамы не удерживали эти звуки за пределами бокса. Но ни усталости, ни раздражения я не чувствовал. Проснулся бодрым и отдохнувшим. Гена уже плескался у умывальника. Закончив бриться, он вышел на улицу. Я надел джинсы, рубашку и последовал за ним. Умоюсь позже, торопиться некуда.