Об ораторе - [39]
А как вы думаете, разве не поэтому каждое поколение выдвигает свой собственный стиль красноречия? Правда, по нашим ораторам об этом не легко судить, так как они не очень–то много оставили писаний, по которым можно было бы составить суждение; но вот по сочинениям греков отлично можно видеть, каков в каждом поколении был закон и идеал красноречия[252].
(93) Самые, пожалуй, ранние ораторы, от которых по крайней мере сохранились сочинения, — это Перикл с Алкивиадом и принадлежащий к тому же поколению Фукидид; тонкие, острые, краткие, изобилующие больше мыслями, чем словами. Такое единство стиля никак не могло получиться случайно: не иначе, как все они ставили себе кого–либо за образец. За ними последовали Критий, Ферамен и Лисий: от Лисия сочинений осталось много, от Крития — несколько, а о Ферамене мы знаем только понаслышке. Все они еще сохраняли сочность Перикла, хотя вся ткань их речи была пышнее. (94) Но вот является Исократ, наставник всех своих современников. Из его школы, точно из Троянского коня, вышли сплошь одни герои[253]; но одни из них предпочли блистать в параде, другие — в битве[254]. 23. Однако и первые, все эти Феопомпы, Эфоры, Филисты, Навкраты и многие другие, при всем различии их дарований и стремлений были сходны между собою и со своим учителем; да и вторые, посвятившие себя судебной деятельности, как Демосфен, Гиперид, Ликург, Эсхин, Динарх и немало других, при всем их различии между собою, обнаруживали тем не менее общее стремление к естественности[255]. (95) Пока им продолжали следовать, до тех пор и этого рода красноречие и рвение к нему были живы. Но после того, как они все угасли и память о них мало–помалу затуманилась и заглохла, расцвели другие роды речи, изнеженные и расслабленные. Тут–то и появился Демохар, сын, как говорят, сестры Демосфена, а потом и знаменитый Деметрий Фалерский, чей слог, по–моему, лощеней всех, а там и другие, им подобные. И если мы вздумаем все это проследить вплоть до нашего времени, то увидим, что и нынче образцом для всей Азии служат Менекл из Алабанды и его брат Гиерокл, которых обоих я слушал. Так вот и всегда находился кто–нибудь, на которого многие старались быть похожи.
(96) Итак, кто хочет путем подражания достичь такого сходства, тот должен добиваться его непрерывными и усиленными упражнениями, причем главным образом — письменными. Если бы так делал наш Сульпиций, речь его была бы гораздо более сжатой; а то теперь в ней иногда, как говорят сельские хозяева о слишком частых всходах, есть некоторая чрезмерная загущенность[256], которую надо прорежать пером.
(97) — Да, — сказал Сульпиций, — совет твой правильный, и за это я тебе очень благодарен; но сам–то ты, Антоний, как будто не так уж много писал[257]?
—Так что же? — отвечал Антоний. — Словно мне уж и нельзя советовать другим то, чего я сам не делаю? Но ведь иные думают, что я и счетных книг не веду[258]! Однако там — по моему хозяйству, а тут — по моим речам, каковы бы они там ни были, легко дознаться, что я делаю и чего не делаю. (98) Правда, надо признать: есть многие, которые никому не подражают, ни на кого не стараются походить, и все же достигают желаемого собственными силами. По справедливости это можно сказать и о вас, Цезарь и Котта: один из вас достиг небывалой, по крайней мере, у нас, прелести и шутливости, другой[259] — овладел остроумнейшим и тончайшим родом речи. Да и ваш сверстник, Курион[260], отец которого, на мой взгляд, был едва ли не самым красноречивым из своих современников, никому, по–моему, особенно не подражал, но благодаря вескости, изысканности и словесному богатству придал своей речи как бы особый вид и образ. Об этом я могу судить главным образом по тому делу, по которому он выступал против меня у центумвиров в защиту братьев Коссов[261]: у него было все, что должен иметь оратор, богатый не только словами, но и мыслями.
Изучение дела и выявление спорного пункта (99–113)
Но подведем наконец образуемого нами оратора к настоящим судебным делам, а именно: к таким, которые потруднее, — к искам и тяжбам. И тут я дам совет, над которым, может быть, кто и посмеется: он не хитрый, однако необходимый, и я даю его скорее как здравый советчик, чем как ученый наставник. Так вот, прежде всего оратор должен, какие бы дела он ни взялся вести, тщательно и основательно в них разобраться. (100) В школе такое предписание не дается; детям ведь предлагаются дела легкие: «Закон воспрещает[262] чужестранцу всходить на стену; он взошел, отразил неприятелей; его обвиняют». Разобраться в подобном деле не стоит труда, поэтому незачем и давать предписания для его изучения. (Вот на такой–то образец
