Об истине - [9]

Учитель. Укажи же, в чем различие.

Ученик. Именно, когда справедливый хочет того, что должно, сохраняет правильность воли, поскольку справедлив не ради иного, как ради самой правильности. Тот же, кто не хочет того, что должно, иначе как по принуждению или влекомый внешней наградой, — тот, если вообще можно сказать, что он сохраняет правильность, сохраняет ее не ради нее самой, но ради другого.

Учитель. Итак, ту волю следует называть справедливой, которая свою правильность сохраняет ради самой правильности.

Ученик. Или эта воля является справедливой, или никакой.

Учитель. Справедливость, значит, есть правильность воли, сохраненная ради нее самой[38].

Ученик. Вот определение справедливости, которого я искал.

Учитель. Посмотри все-таки, не нужно ли его в чем-нибудь, может быть, поправить.

Ученик. Я ничего такого в нем не вижу.

Учитель. И я. Ведь ничто не есть справедливость, что не есть правильность; и не другая, как правильность воли, называется справедливостью в собственном смысле (через себя: per se). Говорится ведь и о правильности действия как о справедливости — но только тогда, когда это действие (исходит от справедливой воли. Правильность же воли, даже если и не может быть того, чего мы правильно хотим, все же нимало не утрачивает имени справедливости. Что касается того, что говорится, что она «сохраняется», — может быть, кто-то скажет, что если правильность воли только тогда, когда сохраняется, называется справедливостью, и не является справедливостью благодаря одному тому, что имеется, тогда (выходит, что) мы не получаем справедливости, когда получаем (правильность воли), а сами делаем (правильность воли) справедливостью тем, что сохраняем ее. Ведь прежде получаем ее и имеем, чем сохраняем: получаем же ее и прежде имеем не потому, что сохраняем, но начинаем сохранять ее, потому что получаем и имеем. — Но на это мы можем ответить, что одновременно получаем ее и для того, чтобы желать, и для того, чтобы иметь. Ведь имеем ее не иначе как через желание (non nisi volendo); и если ее желаем, то тем самым ее имеем. Ведь как ее одновременно имеем и желаем, так и одновременно ее желаем и сохраняем: ибо как ее сохраняем лишь потому, что желаем ее, так нет такого (времени), когда бы мы ее желали и не сохраняли, но пока мы ее желаем — сохраняем, покуда сохраняем — желаем. Следовательно, в одно и то же время присутствуют нас и «желать», и «сохранять» ее. Поэтому с необходимостью мы одновременно получаем и «иметь», и «сохранять» ее: и как покуда сохраняем, имеем ее, так покуда имеем, сохраняем — и никакого из этого не следует противоречия. Ведь как получение этой правильности по природе первее (prius) и потому есть причина получения, но получение создает желание ее (velle illam)и обладание[39]. Однако получение, обладание и желание одновременны: ведь мы одновременно начинаем ее и получать, и иметь, и желать, и тотчас как она получена, она и имеется, и желаем ее; так, «иметь» или «желать» ее хотя по природе первее, чем «сохранять» ее, тем не менее они одновременны. Поэтому от кого одновременно получаем и «иметь», и «желать», и «сохранять» правильность воли, от того получаем справедливость, — и тотчас как имеем эту правильность воли и желаем ее, следует называть ее справедливостью. А «ради нее самой» (propter se) мы добавляем, потому что это необходимо, чтобы эта правильность не стала справедливостью и в том случае, если она сохраняется не ради себя.

Ученик. Ничего не могу возразить против этого.

Учитель. Как ты думаешь, подходит ли это определение для высшей справедливости, соответственно которой (secundum quod) мы можем говорить о вещи, о которой или нельзя сказать ничего, или едва ли что-то можно сказать в собственном смысле?[40]

Ученик. Хотя и несомненно, что одно — воля, другое — правильность, однако, как мы говорим «могущество Божества», «божественное могущество», «могущественное Божество», хотя в Божестве (in divinitate) не иное есть мощь, как само это Божество, — так без противоречия говорим и здесь «правильность воли» и «вольная правильность» или «правильная воля». Если же мы говорим, что эта правильность сохраняется ради нее самой, то ни о какой другой правильности, кажется, нельзя сказать столь же уместно, что она сохраняется ради нее самой. Ибо не другое ее, но она сама себя сохраняет, и не через другое, но через себя, и не ради чего-то другого, кроме себя.

Учитель. Итак, без сомнения, можно сказать, что справедливость есть правильность воли — такая, которая сохраняется ради нее самой. Ибо не другое ее, но она сама себя сохраняет, и не через другое, но через себя, и не ради чего-то другого, кроме себя.

Учитель. Итак, без сомнения, можно сказать, что справедливость есть правильность воли — такая, которая сохраняется ради нее самой. И так как от этого глагола (servatur) не имеем пассивного причастия настоящего времени, вместо него можем употреблять пассивное же причастие прошедшего времени того же глагола («servatus» — «сохраненный»).

Ученик. Это употребление всем известно, когда мы используем причастия прошедшего времени вместо причастий настоящего времени, которых нет в латыни. Так же ведь нет и причастий прошедшего времени от глаголов активных и нейтральных — и тогда вместо прошедшего употребляется настоящее время, например, говорится о ком-то: «Он то, что он, учась и читая, выучил, только вынужденное преподает» (Hic q uod studens et legens didicit, nonnisi coactus docet), что значит, что то, что он выучил, пока учился (studuit) и читал, преподает лишь тогда, когда вынуждается (cogitur).