Об Ахматовой - [19]

Но Н.Я. поступила совершенно иначе. Двадцать восьмого мая она написала Н.Х. еще раз, причем на этот раз не деловое, а совершенно удивительное личное письмо. Его, как и первое послание тому же адресату, можно было бы тоже назвать и «эпистолярным кунстштюком», и стихотворением в прозе, – когда бы не страсть и огненное вдохновение, недостатка в которых на этот раз не было. В харджиевском письме она вдруг расслышала нечто – бессознательное и знакомое, нечто совершенно родственное любви, – а именно: ревность, бешеную, безумную ревность\

И, в качестве последнего аргумента, она тотчас выкладывает это Н.Х.:

...

Неужели вы не понимаете, что происходит на самом деле – не на поверхности? Мы оба – два черных ревнивца. Мы жестоко ревнуем друг друга к Осе. То есть как-то не так, но нас трясет от неистовой ревности: кому из нас принадлежит Ося. Благородные слова о том, что Ося уже не моя и не ваша собственность, – брехня. Он, может, принадлежит какой-то стороной и другим, но по-своему и нам, и мы до смерти будем его оспаривать друг у друга. Кроме того, вы ревнуете меня ко всем, с кем я вожусь, а я вас ревную ко всем поэтам, с которыми вы изволите изменять Оське. <.. > Так и есть. Так и будет. И до конца жизни будем мучить друг друга.

Кажется, всё свое существо, весь свой талант, все остатки любви вложила в это письмо Н.Я. Как будто она и впрямь надеялась на чудо, которое это письмо сотворит, – на своего рода воскресение прежнего Н.И. – «общего» и «черного». Чтобы исключить всякие почтовые случайности, она не бросила это письмо в ящик, как всегда, а пошла для надежности на центральный почтовый узел своего Октябрьского района и подала конверт в окошечко, – может быть, единственный в жизни раз.

И правда: адресат получил его уже назавтра! И – более уже никогда и ни на что письменно Н.Я. не отвечал.

Тем не менее – через полтора месяца судьба столкнула Н.Я. и Н.Х. лицом к лицу, да так, что не уклониться. Оба – и Н.Я., и Н.Х. – являлись свидетелями со стороны Льва Гумилева на его процессе против Ирины Пуниной о праве наследования архива А.А.

Наследником А.А., согласно ее воле и завещанию, был Лев Гумилев, который намеревался передать весь архив в Пушкинский Дом. Однако фактически архивом А.А. завладели Ирина Пунина и Аня Каминская, дочь и внучка Н.Н. Пунина, воспользовавшиеся тем, что архив физически находился на «их» территории (А.А. была прописана и жила вместе с ними). Они не подпускали к архиву практически никого – ни друзей, ни исследователей, ни членов Комиссии по наследию А. А., одновременно приступив к распродаже архива по частям (покупателями выступали Публичная библиотека им. Салтыкова-Щедрина и ЦГАЛИ). В результате Л.Н. Гумилев подал в суд, и поначалу суд встал на его сторону108.

Надо отметить, что Н.Я. предсказывала именно такое развитие событий задолго до того, как это стало очевидно всем другим. Уже на третий день после возвращения с похорон А.А. она написала Льву Гумилеву огромное, на десяти страницах, письмо:

...

14 марта

Левушка! Меня очень беспокоят ваши дальнейшие дела. Очень прошу, напишите мне о них и, в частности, сообщите адрес Наймана. Дело в том, что Ира уже начинает проявлять себя, и, я боюсь, вы окажетесь перед ней таким же беспомощным, как была Анна Андреевна. Вот какие у меня «симптомы»:

1) Ира в упор спросила меня про завещание. Я сообщила, что оно отменено, как сказала мне Анна Андреевна. Ира заявила: «Надо подумать: А.А. ни за что не хотела допускать Леву до литературного наследства». Это ложь, как вы увидите из дальнейшего.

2) Как вы помните, решено было просмотреть архив. Ира всех разогнала и, вероятно, уже им завладела.

3) В комиссию Ира предлагает не Наймана, а Мишу Ардова. Это бред и месть Найману.

4) Мне рассказали, что в день смерти Анны Андреевны она звонила в Москву и из реплик Ани выяснилось, что она в тот же день собиралась идти к нотариусу. Аня, знавшая по московским слухам об отмене завещания, уговаривала ее: «не надо: пусть всё будет дяде Левочке». Аня хитрее и осторожнее.

5) Ира заявила девятого, отгоняя Юлю и Нику от архива, что завещание есть и находится у нее. Кто из нас обманут?

Я думаю, что вы прежде всего должны точно знать историю завещания, чтобы вас не уговорили отказаться от всяких претензий: мать ваша, мол, решила вас отстранить. Кроме того, на всю клевету, которой вас будут поливать, у вас должен быть ответ. Это письмо, в сущности, документ, рассказывающий про всю эту злосчастную историю. Кстати, это смесь буржуазной драки за наследство, в чем Ира весьма сильна, с использованием специфики нашей жизни, чего Ире простить нельзя. Не сомневаюсь, что в трудности ваших отношений с матерью роковую роль играла Ира, и этого ей тоже простить нельзя. Во всяком случае, я не собираюсь. Я никогда не забуду, как Ира разрыдалась, узнав, что вы возвращаетесь. Я была тогда у Анны Андреевны, и нам позвонила из Москвы Эмма – она была у прокурора. Я спросила Анну Андреевну, что значат Ирины рыдания… Оказывается, она огорчилась, что вы возвращаетесь, а отец нет. Очевидно, ей хотелось бы, чтобы вы тоже не вернулись. Но всё это – лирика. На следующей странице я записываю только факты. И та часть пусть сохранится в архиве Анны Андреевны.