Оазис - [24]

Пока не было Кольдранаака, я попытался разговорить Туля, потому что его поведение выходило далеко за рамки обычного.

— Туль, что происходит? Ты сам не свой.

— Да все нормально. Просто как же не вовремя!

— Что именно? Ты о чем?

— Знаешь, Лель… Я сам себя не понимаю. И, честно говоря, несколько выбит из колеи. Я не ожидал… — и он замолчал, словно пытаясь проанализировать свое состояние.

— Не молчи. Что не так?

— Понимаешь, Лель, я ведь ее знаю.

— Эту? Ради которой мы тут сидим?

Тульчинизз облокотился на стол, закрыл глаза и потер пальцами виски.

— Да, ее. Не знаю, как ее зовут. Но я ее видел.

— Во сне что ли? — я чуть не рассмеялся. Слишком необычная ситуация. Сидим с Тулем и в отсутствие Коля разговариваем о женщинах.

— Нет, еще до моего приезда в Оазис. Когда мне было шесть лет.

— Ого! И ты до сих пор ее помнишь? Да и вообще, как ты ее узнал? Мы же видели ее мельком. Три минуты с балкона!

— Ооо! Лель! Я никогда не думал, что такое в принципе возможно, но я ее почувствовал. Причем знаешь, до того момента, как я ее увидел, я даже не вспоминал о нашей встрече.

— Хм! Даже так… А где ты ее видел?

— Там, где я жил до Оазиса, если ты помнишь, я тут с семи лет.

— Так, ребята, — к нам подлетел Коль, — она здесь. Сняла всю мансарду! Сейчас устраивается, скоро пойдет к наставницам по поводу испытаний. Так что она точно за мужем. А вы чего такие серьезные?

— Да вот… — я сделал эффектную паузу. — Тульчинизз говорит, что знаком с твоей княжной.

— Ничего себе! — воодушевился Коль. — Рассказывай!

И Туль рассказал.

— До семи лет я жил в Оазисе Ай-Румай. Моей матерью была Главная Волшебница Оазиса. Она была странной по отношению к мужчинам и любила своего мужа, моего отца. Я был единственным ребенком, и до семи лет жил вполне счастливо. Мой род был богатым, а отношение со стороны родителей, хотя и не было особенно теплым, но, по крайней мере, мне очень многое дозволялось. Меня даже не лишили способностей. И я вполне успешно ими пользовался, поскольку и мать и отец меня учили. Это было им действительно интересно…

Мы с Колем переглянулись. Мужчинам-драконам с рождения блокировали магию, ну, если она у них была. Когда они становились мужьями, жене дозволялось ее активировать. В Оазисе заклинание-ключ прилагалось к характеристике мужчины-дракона. Но насколько мы знали, его практически никогда не активировали. Потому что нет ничего хуже необученного мага, особенно если женщина не уверена в его беспрекословном подчинении. Мы с Колем имели весьма смутное представление о своих способностях, если они в принципе у нас были. А Туль, как выяснилось, был магом. И его даже учили.

— Мне нравилось мое волшебство. Я был ребенком, и оно было во многом завязано на моих ощущениях. На моем восприятии мира. В каком-то смысле я всегда был мечтателем.

— Да? — удивился я. — А мне казалось, что мечтатель у нас Коль.

Тульчинизз улыбнулся.

— Если ты о женщинах, то да, тут мне до него далеко. Я же мечтал о познании. И в детстве я пытался постичь суть явлений. Например, наколдовал снег, которого в Ай-Румай никогда не видели. И у меня даже получилось, хотя поначалу было сложно его себе представить. А потом радугу. В Дагайре не бывает радуг, здесь слишком редок дождь и слишком злое солнце. Мои мать с отцом любили не меня, а мой талант. Они постоянно подсовывали мне неразрешимые задачи, потому что считали, что я, как ребенок, могу совершить невозможное, не зная, что так нельзя.

— Ладно, — прервал его Кольдранаак, — это все, конечно, интересно, но причем тут княжна?

— Сейчас, — сказал Туль, словно пытаясь собраться с мыслями. — Мне было около семи лет. К Правительнице Ай-Румай приехало посольство из Тхара, с торговыми предложениями. Насколько я помню, они посетили все шесть Оазисов, и наш был последним, поэтому они позволили себе задержаться. Они пробыли в Оазисе около двух месяцев. Отношения между Правительницей и Великой Княгиней сложились чуть ли не дружеские. Во всяком случае, я часто видел их прогуливающимися в дворцовом саду. Великая Княгиня путешествовала с большой свитой, и я часто бегал смотреть на них. На их наряды, поведение, занятия. Все было мне в новинку. Хотя я к ним не приближался… Прямого запрета не было, но вызывать гнев воительниц и стражниц не хотелось. Наказать меня могла любая, несмотря на мой высокий род. Так вот. Однажды я увидел девочку, которая свободно гуляла по саду. То, что она была не местная я сразу понял по одежде и некоторой свободе движений. Девочки в Оазисе к этому возрасту, а ей было года четыре, уже обзаводятся презрительным выражением лица и резкостью в обращении с мужчинами. Но поскольку она ушла уже далеко от гостевого сектора, и поблизости никого не наблюдалось, я решил за ней проследить, чтобы в случае чего помочь вернуться. Может, заслужил бы похвалу. К самой девочке я не приближался. Мне было запрещено с ними самостоятельно заговаривать. Но вдруг она бы сама попросила помощи. Она шла, спокойно оглядывая все вокруг, иногда замирала, словно что-то привлекало ее внимание, а я тихонько крался следом, пока не услышал:

— Эй, мальчик! Вылезай! Что ты за мной идешь?