Оазис человечности №7280/1. Воспоминания немецкого военнопленного - [47]
А после вечернего супа мы еще долго беседуем с Максом. И он повторяет снова и снова: не забывай записывать все, о чем будешь договариваться с русскими начальниками. Договоры ведь заключают позже, и все должно быть выяснено заранее. А я так возбужден, что не могу заснуть. Сумею ли справиться с такой работой?
Нина
Еще нет шести утра, а я уже жду у ворот лагеря. Под мышкой папка с запасом бумаги. Машина пришла минута в минуту. Водитель — совсем молодой солдат, из-под шапки, одетой набекрень, видны вьющиеся волосы. Поняли мы друг друга с первого слова. Он спросил, как меня зовут, назвал себя — Дмитрий, и — поехали! Хорошо, что на мне меховая шапка и полушубок, в военной машине холодно, ветер свистит сквозь щели. Дмитрий рад моему русскому, он-то думал, что объясняться придется на пальцах. Он родом из Новосибирска, рассказывает, что там бывают морозы до 45 градусов, но воздух такой сухой, что это лучше, чем здешние семь или десять… Подъехали к главному входу в завод. Сейчас около семи, мы договариваемся, что Дмитрий приедет за мной в 16 часов. Я показал пропуск и свободно вошел. Возможно, охранник и не знает, что я пленный — на полушубках букв «В.П.» — военнопленный — нет.
Прежде всего я иду к бородатому начальнику цеха, у которого уже был с Ференцем. Встретил его возле кабинета, стараюсь объяснить, зачем пришел, а он злится — почему всю неделю к нему не присылали пленных? Объясняю, что венгры уехали домой, а вместо них еще никого нет. Оказывается, Иван Федорович ничего об этом не знал и теперь негодует, что его не предупредили. И как он теперь должен выполнять план? Я записал все его пожелания и пообещал, что как только в лагерь прибудет пополнение, он первым получит рабочих. И тут он спросил, сколько мне лет. Я ответил, что скоро будет двадцать один год, и спросил — зачем ему это?
«Просто так, — отвечает. — А давно ты в плену?»
«Почти четыре года».
«Значит, тогда тебе было всего шестнадцать. Смотри, а здесь ты уже начальник! — Он громко смеется, хлопает меня по плечу: — А ты мне нравишься!»
Иван пожимает мне руку и напоминает, что рабочие в ремонтную бригаду нужны ему как можно скорее.
Опять на холод — иду из мартеновского цеха на заводскую электростанцию; там почти всегда работали человек двести пленных, в основном на разгрузке угля. Начальника нашел в энергодиспетчерской — в комнате, где сидят две молодые женщины, они записывают показатели со щита в какие-то формуляры. Тут мне в первый раз предложили снять полушубок, усадили за стол, за которым работают женщины, дали чашку крепкого чая. Начальника Михаила Михайловича называют просто Мишей, про отъезд венгерских пленных он знает, ему присылали в помощь людей из лагеря заключенных, но их работой он недоволен. Миша подробно перечисляет, кто ему нужен. Прежде всего — электрики по силовому оборудованию, он хотел бы — человек 7–8; еще нужны слесари в турбинный зал и, конечно, крепкие парни — грузить уголь лопатами.
Пока я записываю, Миша беседует с женщинами, и я слышу, что их зовут Нина и Нелли. У Нины темные волосы с медным отливом, очень красивое лицо и ясные голубые глаза. Ничего, что я на нее так часто смотрю? Со мной что-то происходит, я ощущаю какую-то никогда не испытанную прежде симпатию к ней. Как там говорил Макс? «Когда узнаю вкус любви по-настоящему, все остальное пойдет прахом…» Что еще за чушь! Однако снова и снова стараюсь поймать ее взгляд, когда она отворачивается от пульта. Интересно, Миша заметил что-нибудь?
Он встает из-за стола, вопросов у него больше нет, и я могу идти в следующий цех. Я вежливо благодарю за чай, надеваю полушубок, шапку и выхожу. И тут же возвращаюсь, чтобы спросить, который час. Оказалось, скоро уже обед, а я ведь побывал только в двух цехах! Зато пока спрашивал время, еще раз увидел лицо Нины, такое красивое. Не выходит она у меня из головы, я уже размышляю, как мне попасть сюда еще раз, чтобы не бросалось в глаза, что это только из-за Нины. Это любовь меня поразила, что ли? Надо будет рассказать вечером Максу. А теперь — кто у меня там дальше по списку?
Следующий цех называется Silikatny. Здесь из кварцевого песка и добавок формуют и обжигают специальные «кирпичи» — огнеупорные плиты, которыми выложена внутренняя поверхность мартеновских печей. Они могут выдержать температуру до 1800 градусов и давление до 400 атмосфер. В этом цеху тоже работали человек 200–300 пленных. Начальника цеха нет, нашел я только бригадира; он сказал, что Петра Ивановича можно будет застать сегодня только в ночную смену. А у самого бригадира забот полон рот с заключенными, которых ему прислали вместо военнопленных. Еще он сказал, что Петр Иванович бушевал, когда двое суток ни в одну смену не вышли пленные и никто не мог сказать, что случилось. Организация работы по-славянски…
Начинаю ощущать голод. А в очередь на чужую раздачу стать нельзя, да и котелка или хотя бы консервной банки у меня с собой нет. И я отправился в механический цех и кузницу, где с самого начала работал Макс. Там встретил Игоря Григорьевича, с ним я познакомился, еще когда приходил с Ференцем. Он как раз собирался обедать, принес и мне суп и пайку хлеба. В этом цеху работает не так уж много пленных, так что их отсутствие в течение нескольких дней начальника не очень обеспокоило.
