О звере и фейри - [24]

– Не лучший вариант завтрака, – сообщаю ей. Но она все равно впихивает кусочек торта мне в рот.

– Ты соблюдаешь пост? – спрашивает она, уперев руки на бедра. – Ешь.

Она перемещается по комнате, перебирая различные груды вещей в поисках чего-то конкретного. Когда находит широкополую неряшливую шляпу, с триумфом поднимает ее вверх.

– Ха! – восклицает она, явно забыв о «не-разбуди-Грэн» правиле, из-за которого она только что меня отчитала.

– Зачем это?

– Чтобы спрятать уши.

Я смеюсь.

– Эль, я не могу никуда пойти.

– Мы идем не куда-то, а просто выходим, – говорит она, неопределенно махнув в сторону окна. – Тебе нужно ненадолго выбраться отсюда. Мы немного покатаемся по побережью. Это поможет тебе расслабиться.

Все, что мне сейчас поможет, – это перестать думать, но я не говорю об этом Элли. Поездка кажется хорошей идеей. Выбраться из этого дома – еще лучше. Мы могли бы провести день на нашем любимом месте на побережье, наблюдая за восходом солнца. Немного поплавать…

Нет. Только поездка. Иначе есть риск подвергнуть Элли слишком большой опасности. Я поднимаюсь с пола.

– Ты сегодня крайне проницательна.

Она взъерошивает свои короткие волосы, усмехаясь мне.

– Я всегда проницательна. Это у тебя сейчас проблемы.

– Неправда, – возмущаюсь я.

– Ну конечно, – парирует она, покосившись на меня. Клацает зубами и подходит ко мне, перетаскивая меня на стул перед своим трюмо. Настоящий подвиг, учитывая, что она ниже меня почти на целую голову.

– Перестань, – ворчит она. – Я не уверена насчет других, но первая стадия горя – отрицание, и я собираюсь вытащить тебя из нее.

– Я не горюю, – протестую, когда она хватает меня за руку.

– Видишь? Отрицание. – Она выдвигает стул на острых ножках и усаживает на сиденье, придерживая за плечи, чтобы я не могла отвести взгляд.

Воздух покидает мое тело, и минуту я не могу вспомнить, как вдохнуть еще. Я так похожа на себя, и в то же время незнакома – почти инопланетянка. Нет… фейри.

Я всегда считала себя хорошенькой, но стеснялась признаться об этом вслух. Но мои скулы заострились, почти разделив лицо на две половины. Глаза стали больше и сменили свой оттенок с серого на опаловый с серебристым отливом. Я наблюдаю за тем, как моргаю, убеждая себя в том, что это я. Отражение в зеркале восхитительно, но за этой красотой скрывается нечто большее. Опасность. Я ожидаю увидеть клыки, когда приоткрываю рот. Ради такого лица рыцари в старинных сказках готовы были биться не на жизнь, а на смерть. Мой желудок сводит, и я чуть ли не выплевываю мизерный кусок торта, который Элли запихнула мне в рот. Желание научиться пользоваться чарами усиливается. Я больше никогда не хочу смотреть на это лицо.

Я – чудовище.

– Фэй, – Элли нерешительно выдыхает мое имя. – Мне тоже потребовалось время, чтобы привыкнуть, – признается она. – Но это лицо… ты околдовываешь, Фэй.

Я закрываю глаза. В том-то и дело. Народец, несомненно, прекрасен. Но их привлекательность – лишь фасад, маска, скрывающая то, что таится под ней на самом деле. Народец чудовищен и жесток в своих забавах. А внешность делает их смертоносными, они подобны ядовитым цветам, чей облик обычно привлекает внимание красотой. Если я одна из них, есть ли у меня и другие их черты? Проявятся ли они?

Мы с Элли тайком выбираемся из дома, закрывая входную дверь с тихим щелчком. Я натягиваю широкополую шляпу Элли на волосы, заправляя под нее кончики ушей.

– Вот, – говорит она и протягивает мне большие солнцезащитные очки. – На всякий случай.

Я бросаю ей ключи от своего джипа, и она не возражает. Если нас остановят, одного полицейского будет достаточно, чтобы попросить меня снять очки. И кто знает, что произойдет тогда. Когда была маленькой, я смотрела фильм о русалке, которую поймали в ловушку и изучали. Ее держали в таком маленьком аквариуме, что она едва ли могла вытянуться во всю длину своего тела. Смертные любят сверхъестественное – до смерти боготворят подобное. Эмма ненавидела этот фильм до того, как мы окончательно потеряли ее. Теперь мне кажется, что она принимала его слишком близко к сердцу.

Джип глохнет, когда Элли поворачивает ключ зажигания, что кажется дурным знаком. Но он всегда не хочет заводиться. Она вновь пытается завести машину, и двигатель оживает. Как только машина трогается с места, я открываю окно. Свежий воздух обдувает мое лицо.

Там, где наша грунтовая дорога пересекается с шоссе, Элли сворачивает налево, на юг. Семнадцатое шоссе тянется вдоль побережья, разграничивая береговую линию с одной стороны и дикие заросли дубов и сосен – с другой. Примерно в десяти минутах езды от города мы съезжаем на небольшой насыпной полуостров. Из-за скал и бурного течения пляжи на этом острове не пригодны для купания, из-за чего здесь довольно немноголюдно. Мы осторожно опускаем крышу, а затем едем по одной из объездных дорог вокруг острова, чтобы вдохнуть соленый воздух. Я натягиваю шляпу чуть ниже и закрываю глаза. Теплые лучи ласкают мои щеки, а океанский бриз приносит облегчение. Летнее солнце словно взывает ко мне, умоляет меня остаться. Но, несмотря на то что миновала всего неделя, я чувствую, как лето ускользает от меня, как будто в этом году я не смогу им насладиться в полной мере. Эта поездка, ветер, треплющий мои кудри, солнце, расцеловывающее участки кожи, до которых может дотянуться, – все, что я получу.