О жителях Луны и других достопримечательных открытиях - [22]

Но, с другой стороны, такова сила всякой нелепости, провозглашенной нагло, громко, хоть и довольно неискусно, что он неминуемо будет иметь в пользу своего мнения более голосов, готовых вместе с ним сомневаться в действительности подлога, нежели те, которые предостерегают легковерных, чтобы они не давались в обман. Конечно, мы не станем обнаруживать здесь ни невозможности способов, будто бы употребленных для совершения мнимых открытий на Луне, ни сумасбродства разных подробностей самого их результата: для знакомых с наукою это было бы бесполезно, а для незнакомых — непонятно и напрасно; мы постараемся привесть в ясность только одно обстоятельство, из уважения к ученому, которого имя пятнают таким злоупотреблением, — именно, что сир Джон Гершелль ни сколько не причастен к содержанию этой брошюры; что он даже не знает об ее существовании; что в то самое время, как шарлатаны приписывают ему в Европе странные потехи со спутником нашей планеты, он, на мысе Доброй Надежды, успешно занимается предметом высочайшей важности для науки и обогащает наши познания массою нового света, исторгнутого из отдаленнейших пучин пространства и которого отблеск на его славу и на величие ума человеческого должен был бы внушить этим господам более почтения к его имени.

Два последние письма сир Джона, полученные одно господином Араго, другое председателем Астрономического общества в Лондоне, не говорят ни слова о Луне или наблюдениях над нею. В этих письмах, как и во всех предыдущих, знаменитый астроном распространяется о трудах и успехах своих в любопытной области звезд двойных и облачных, а в последнем, к председателю Астрономического общества, сообщает еще известие о Галлеевой комете, которая видна была с мыса на обратном пути от Солнца, сияла там прекраснейшим светом и значительно увеличилась в объеме против прошлогоднего. Г. Белли получил в апреле месяце письмо, в котором Гершелль упоминает и о Луне, но только в том отношении, что он имел случай наблюдать ее затмение: об особенных на ней открытиях нет ни слова. Перечень всех этих писем напечатана в разных журналах. Сверх того, г. Араго и г. Белли, которые состоят в беспрерывной с ним переписке, протестовали от его имени еще при появлении брошюры, — первый в парижской Академии Наук, а второй в лондонских журналах. Этого достаточно, чтобы очистить Гершелля.

Обратимся теперь к роду и важности его занятий на отдаленнейшей оконечности Африки, куда он добровольно заточился, чтобы на южном полушарии пополнить наши списки сложных светил и сквозь более прозрачную атмосферу наблюдать звездные облака и грозды, которые составляют его страсть и главный луч его славы.

Тела нашей солнечной системы не поражают наблюдателя никакой особенностью. Одно кольцо Сатурна существенно различествует с тем, что мы всегда имеем перед глазами. Во всех других планетах мы открываем только тела, похожие на нашу Землю видом, подобные ей, верно, и внутренним строением, обращающиеся таким же образом, освещенные тем же главным светилом и такими же спутниками, одинаково притягивающие и подверженные притяжениям, и даже не слишком различные своей поверхностью и явлениями своих атмосфер. Все ведет нас к заключению, что это тела однородные; что в них господствует сходство родовое, а несходства принадлежат видам; что те же обстоятельства образования, которые спрягли их в одну механическую систему с Солнцем как главным гнездом силы, напечатлели на всех их и один физический порядок вещей.

Но когда мы устремим взор в звездный мир, тут уже вся аналогия исчезает. Можно, правда, представить себе звезду похожей на наше Солнце, а двойную звезду — образующей двойственную солнечную систему, хотя мы у себя не имеем ничего точно в этом роде; но звезда, правильно окруженная густым облачным веществом, но неправильное облако, которого одна точка блистательнее всей остальной массы, но облако, в котором не существует даже и этого образа звезды, так различны с нашей системой, так противны устройству солнечного мира с его чистым пространством, с его рдеющими планетами, что ум столбенеет перед возможностью подобных миров. Раздробление некоторых из этих облаков, доказывающее, что бесчисленное множество звездочек находятся гораздо ближе к нам, чем обыкновенные светлые звезды небесного свода, есть уже изумительный феномен; но еще изумительнее плотность других, которые, судя по их величине, должны быть довольно близки к нашей системе и однако ж не обнаруживают перед лучшими телескопами никакого раздробления частей, кажутся однородными массами и упорно опровергают принятое мнение, будто все они состоят из звездных грозд, — из скопления мелких или весьма отдаленных звездочек. Между самыми примечательными в этом роде, можно указать на Андромеду и Ориона: когда вы видите в телескопе — первую, мерцающую как фонарь сквозь ровную мглу, — второго, похожего на кучу туч, накиданных так же причудливо, как наши облака в осеннее утро, вы принуждены убедиться, что это просто — массы облачного вещества, хотя напрасно будете силиться открыть причину и законы дивного их расположения.