О заблуждениях и истине - [13]

О древней одежде Человека

Человек по своему происхождению пользовался всеми правами разумного Существа, хотя имел на себе наружный покров; поелику во временной стране ни одно Существо не омжет пробыть без одеяния. Теперь, когда уже я довольно о сей одежде открыл, признаюсь, что непроницаемая та броня, о которой выше мною сказано, ничто иное была, как первая одежда человека. Но почему же она была непроницаема? Понеже она, будучи единственною и простою, по превосходному своему естеству не могла ни коим образом разделиться, и Закон состава стихийного не имел над нею никакой силы.

О новой одежде человека

По падении своем человек облечен в одежду тленную, которая, будучи сложная, подверглась разным силам Чувственного, действующим попеременно и разрушающим друг друга. Но сим покорением чувственному не лишился он достоинства разумного существа. И так он стал быть велик вместе и мал, смертен и бессмертен, всегда свободен в разумных своих действиях, но в телесных связан законами, не зависящими от его воли; кратко сказать учинясь вместилищем двух Естеств противоположных, попеременно показывает действа оных столь ясным образом, что нельзя их не распознать. Ибо ежели бы теперешний человек не имел ничего в себе, кроме чувств, как системы человеские утверждают, то все его действия всегда были бы единообразны, и были бы чувственные токмо, то есть, по примеру скотов, человек усильно стремился бы единственно удовольствовать телесные нужды, никогда не противясь побуждению оных, разве чтобы только уступить сильнейшему побуждения, которое однако тем не менее было бы едино, и которое, всегда родясь от чувств, действовало бы только над чувствами и принадлежало бы всегда чувствам.

Два Существа в человеке

Но для чего же человек имеет власть не следовать иногда Закону чувств? Для чего может себе отказывать в том, чего чувства требуют? Для чего, побуждаем гладом, имеет силу отвергать вкуснейшую пищу, ему представленную? Для чего иногда попускает нужде телесной мучить себя, пожирать и даже умертвлять, и сие делает видя пред собою то, что могло бы его наилучшим образом удовольствовать? Ежели в человеке находится единое действующее Существо, то как же может он волею своею действовать противно чувствам? Сии два столь противные действия, оказываясь в еидное время, могут ли иметь один источник?

Тщетно мне скажут теперь вопреки, что воля так действует ради побуждающей некоей причины. Говорю о свободе, довольно я истолковал, что воля человеческая, будучи сама себе причина, имеет власть решиться на что-нибудь сама собою без всякого побуждения внешнего, иначе она не должна бы называться волею. Но положим, что воля действует по побуждению; бытие двух Естеств в человеке тем не менее покажется; ибо побуждению сему должно прийти от инуда, а не от чувств; поелику оно направляет волю противу чувств; и поелику человек в то самое время, когда тело его стремится существовать и одушевлено быть, может пожелать предать его страданию, истощить, или и совершенно разрушить. Сие двоякое человека действие убедительно доказывает, что в нем находится не одно Начало.

В скоте только Чувственность

В Существах напротив того чувственных не видно иных знаков, как только что они суть. Правда, надобно быть в них воле, издавать от себя и показывать то, что чувствования в них производят; иначе все, им сообщенное, было бы ничто и не производило бы никакого действия. Но я не думаю погрешить, уверяя, что самые лучшие, стройнейшие действия скотов никогда не восходят выше чувственного. Они, как и все Существа Натуры, должны сохранять свое неразделимое; и для исполнения сей должности получают с жизнию вместе все потребные силы, соразмерные опасностям, коим они подвергаются по их роду во время течения их жизни, в рассуждении ли обстоятельств произведения их на свет и во всех других происшествиях, умножающихся и разнящихся по различности родов сих Существ, так как и всякого неразделимого. Но спрошу я, усмотрел ли кто в скотах какое действие, не стремящееся единственно к сохранению благосостояния тела, и показали ли скоты когда-либо истинный знак разумения?

Многие обманываются тем, что в некоторых скотах примечают способность привыкнуть к действиям, им несродным: скоты понимают, помнят и часто как бы разумом и памятию одаренные поступают. Сие примечание могло бы сделать нам затруднение, ежели бы не утверждены были выше сего наши начальные положения.

Я сказал уже, что поелику скоты являют внешние действия, то необходиом должно быть внутри их Началу действующему, без которого не могли бы они существовать; и сие Начало руководствуется чувствами, а целию своею имеет сохранение тела. Двумя способами человек приобучает скотину: бьет ее, или дает ей пищу, и чрез то по своему изволению управляет действующим Началом животного, которое, смтремясь единственно к содержанию своего бытия, производит такие действия, которых бы оно никогда не произвело, оставлено будучи собственному Закону. Страхом, либо приманкою пищи принуждает человек скотину, распространить и умножить свое действие. Из сего явствует, что сие Начало, будучи действующее и чувственное, способно ко впечатлениям. ежели же оно может впечатления принимать, то может оные и сохранять; ибо для продолжения действий нужно только продолжение впечатления. Восприятие впечатлений и сохранение оных доказывает токмо то, что животное способно к навыку.