О возможности жизни в космосе - [75]
12. Энн
Только я собрался пойти погулять, как внизу зазвонил телефон. «Энн, это вас», — крикнула хозяйка.
Я спустился. Хозяйка деликатно скрылась в соседней комнате. Я взял трубку.
— Энн, извини, — услышал я женский голос. Я не сразу узнал, чей.
— Да… но…
— Это Эстер.
— Ты?
— Я!
— Что случилось? — по-глупому спросил я.
— Ничего особенного. Просто мне захотелось поговорить с тобой. У тебя есть время?
— Конечно, — обрадовался я и тут же мне стало стыдно, потому что в голосе Эстер было что-то такое, что мешало радоваться. — Ты где?
— Я говорю из дому. Давай сделаем так: я начну медленно спускаться с горы и буду ждать тебя на углу.
— Иду! — крикнул я и бросил трубку.
…Автобусом я доехал до центра. Лица прохожих казались ужасно сонными и усталыми. Разве они знали, куда я еду? Автобус останавливался очень часто, почти у каждого столба.
…Эстер уже ждала. Я подошел к ней. Был душный вечер. Сердце мое бешено колотилось.
— Что случилось? — спросил я теперь уже, кажется, кстати.
— Знаешь, Велло пропал.
— Велло?
— Ну, тот парень, с которым я…
— Куда же он пропал?
— Не знаю. Вчера днем поехал кататься на велосипеде, обещал вернуться к шести. Вчера не вернулся, сегодня тоже.
— Может, смотал удочки? — пошутил я.
— Нет.
Я опустил голову.
— Он всегда такой точный, — добавила Эстер.
— Надо узнать, не…
— Я уже все обзвонила.
— Никто ничего не знает?
— Нет.
— Может, он в самом деле смылся? — попытался я еще раз пошутить. Но именно теперь я действительно ощутил тревогу. Я понял, что Эстер ждет от меня помощи, и это сейчас самое главное. Иначе она не позвонила бы. Прежде всего я решил сам во всем разобраться.
— Куда он поехал?
— Сказал, за город. Он ездил иногда проветриться. Куда — не знаю.
— А раньше… он пропадал так?
— Нет. Мне жарко. Давай, перейдем на ту сторону.
Я купил Эстер эскимо. Она сосала его, вытянув губы трубочкой. Из открытого окна доносились звуки гармошки. Машины вздымали пыль. Эстер вдруг показалась мне маленькой-маленькой девочкой, хотя ростом была почти с меня. На небе не было ни облачка.
— Был у него отец? Или мать?
— Отец развелся, мать… больна.
— Больна?
— Да, в клинике для нервнобольных.
— Давно?
— Года два-три.
По городу шли такие будничные люди. Три девушки возвращались, наверно, с пляжа. Старуха тащила сетку с луком. Мать бранила детей. Легкий ветер шевелил волосы и юбку Эстер. Все казалось таким нереальным.
Наши взгляды встретились. Чужая судьба. Секунда — как тупой удар. У меня запершило в горле. Никогда нам этого не понять. Это слишком велико. По крайней мере, для нас. В любую минуту что-нибудь может случиться, и мы исчезнем из этого мира, так ничего и не поняв.
— Знаешь, мне страшно, — сказала Эстер. — Давай-ка лучше сходим в кино. Я не хочу ждать просто так. Понимаешь?
Не знаю, понимаю ли.
Но мы идем.
Молча шагаем в кино и не думаем о том, что мы случайно созданы для продолжения и сохранения своего рода; покупаем билеты, входим в зал.
К счастью, фильм захватывающий. Мне нравятся такие фильмы: следователь поправляет очки в роговой оправе, за ними умные усталые глаза. Бандит спортивного вида совершает головокружительные прыжки, публика вскрикивает от восторга. Его сообщник молод и плаксив. Ясно, что из него еще выйдет толк. Пританцовывая проходит девушка. Певичка из кабаре поет про ночь. В конце — погоня по крышам на фоне вечерней зари, выстрелы. Затем: следователь звонит домой, разговаривает с дочуркой. Завтра воскресенье.
Так прошли два часа. Было уже десять, когда мы вышли в сухой и пыльный воздух. На улице совсем стемнело.
Мы шли через парк, снова вокруг нас качались тени, моя рука нечаянно коснулась твоей, в Летнем саду все еще молотили по роялю и барабаны выбивали все ту же мелодию: ничего не понять никогда не понять ничего не понять никогда не понять… Я спросил Эстер, готовилась ли она в эти дни к экзаменам. Она покачала головой. Мы опять все вспомнили. Парк обрел новое значение, лист падал с дерева со смыслом, стая птиц взлетала в воздух с какой-то целью. И когда самолет преодолел звуковой барьер, заставив нас вздрогнуть, то это была не только звуковая волна, а содрогнулось небо. Затем из темноты вышел какой-то незнакомый мужчина. Подойдя ко мне, он что-то спросил. Я не понял.
— Что? — переспросил я его.
Мужчина сжал губы и откинул назад голову.
— Может быть, вам это неудобно? — пробормотал он со злостью.
— Что такое? Я не расслышал.
— Ладно, ладно, не нужно. Будьте счастливы. — Он еще раз ухмыльнулся и исчез в темноте. Я в растерянности поглядел ему вслед. Затем увидел, что мы уже подошли к дому Эстер.
Там наверху в окне горел свет.
Я притворился, что не замечаю этого: пусть увидит сама, меня это не касается…
Эстер ускорила шаг. Наша общая мысль…
— Вернулся, — прошептала она нечаянно и пошла еще быстрее. Я отстал. Если так, то мои функции самаритянина выполнены.
Эстер, не обращая на меня внимания, вошла в дом. Я ждал.
Из садов поднимались теплые запахи.
Я закурил. Под фонарем мелькнула бабочка. Я пошел по улице. В стороне разворачивалось такси. Прошла мимо пожилая пара. Теперь я лишний? Снова первая мысль о себе, не так ли?
Затем свет в окне погас.
Хлопнула дверь. Эстер.
Художественные поиски молодого, но уже известного прозаика и драматурга Мати Унта привнесли в современную эстонскую прозу жанровое разнообразие, тонкий психологизм, лирическую интонацию. Произведения, составившие новую книгу писателя, посвящены нашему современнику и отмечены углубленно психологическим проникновением в его духовный мир. Герои книги различны по характерам, профессиям, возрасту, они размышляют над многими вопросами: о счастье, о долге человека перед человеком, о взаимоотношениях в семье, о радости творчества.
Автору книги, которую вы держите в руках, сейчас двадцать два года. Роман «Прощай, рыжий кот» Мати Унт написал еще школьником; впервые роман вышел отдельной книжкой в издании школьного альманаха «Типа-тапа» и сразу стал популярным в Эстонии. Написанное Мати Унтом привлекает молодой свежестью восприятия, непосредственностью и откровенностью. Это исповедь современного нам юноши, где определенно говорится, какие человеческие ценности он готов защищать и что считает неприемлемым, чем дорожит в своих товарищах и каким хочет быть сам.
Рассказы повествуют о жизни рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. Герои болгарского писателя восстают против всяческой лжи и несправедливости, ратуют за нравственную чистоту и прочность устоев социалистического общества.
Школьники отправляются на летнюю отработку, так это называлось в конце 70-х, начале 80-х, о ужас, уже прошлого века. Но вместо картошки, прополки и прочих сельских радостей попадают на розовые плантации, сбор цветков, которые станут розовым маслом. В этом антураже и происходит, такое, для каждого поколения неизбежное — первый поцелуй, танцы, влюбленности. Такое, казалось бы, одинаковое для всех, но все же всякий раз и для каждого в чем-то уникальное.
Кира живет одна, в небольшом южном городе, и спокойная жизнь, в которой — регулярные звонки взрослой дочери, забота о двух котах, и главное — неспешные ежедневные одинокие прогулки, совершенно ее устраивает. Но именно плавное течение новой жизни, с ее неторопливой свободой, которая позволяет Кире пристальнее вглядываться в окружающее, замечая все больше мелких подробностей, вдруг начинает менять все вокруг, возвращая и материализуя давным-давно забытое прошлое. Вернее, один его ужасный период, страшные вещи, что случились с маленькой Кирой в ее шестнадцать лет.