О возможности жизни в космосе - [69]
Эстер смотрела в глаза, которые теперь улыбались по-другому, на волосы, теперь гладко зачесанные назад, смотрела на самые настоящие морщинки в уголках рта. Почему мы вообще узнаем человека? Да, когда-то Велло был похож на озорного щенка, теперь он превратился в мужчину. Эстер и Велло стояли на улице друг против друга, и прохожие толкали их. Они разговаривали. Велло поинтересовался, чем Эстер теперь занимается. Сам он почти не говорил. Он стал спокойнее, глаза смотрели ясно и пытливо.
5. Эстер
Как-то апрельским вечером он сказал мне:
— Знаешь, я хочу быть с тобой. Веришь?
Это последнее слово мне было знакомо. Как будто стрелки часов пошли в обратную сторону. Я так легко сдалась. Не могу объяснить, почему. Это не ваше дело. Домой идти он уже не хочет. Читает запоем.
Опускаю голову к нему на колени.
— А любовь? — спрашиваю я намеренно.
Уже в который раз.
— Любовь может быть, — говорит Велло запальчиво, — но мы должны помнить о жизни. Любовь похожа на сон. Влюбленный не может достигнуть чего-нибудь серьезного. — Велло медленно раскачивается из стороны в сторону. — Эстер, мы не должны забывать, что люди рассуждают как в старое время, черт побери, — говорит он, обнимая меня. Я знаю, что сейчас он думает не обо мне. — Любовь может быть, а идея, идеал — должны быть. Веришь, Эстер?
Вечно он умоляет верить.
Я не могу ему запретить этого.
Не заплакать. Сдержаться…
Но все-таки спрашиваю:
— А на третьем курсе, помнишь, ты бы сказал: любовь должна быть. Почему ты теперь говоришь иначе?
Велло отпускает меня и встает. Перед ним на стене пейзаж.
Красные скалы над фьордами.
Он говорит:
— Я не знаю.
— Нет, ты скажи.
Велло качает головой. У меня нет волшебных очков, у меня нет волшебной шляпы, я не могу забраться в его душу. Передо мною холодное стекло. И я чувствую, что сама себе противна. Я не хочу, чтобы меня терпели из жалости.
Однажды я его ударила.
Сцена как при вспышке молнии: его лицо в полумраке комнаты, бессмысленная музыка по радио, ярко-желтые цветы в вазе, раздавленное стекло на полу…
Он не взорвался, не ударил, он подошел ко мне и начал успокаивать, обнадеживать. Он не принимал меня всерьез. Он считал себя выше. Он гладил мои волосы и говорил красиво и логично. Я смотрела на его густые брови, и на сердце становилось теплее.
Всегда ли он такой? Даже тогда, когда его губы прижаты к моим, когда пальцы впиваются в меня? Не нарушает ли он своих принципов, не мучает ли его потом сожаление? Я не могу радоваться, когда он со мною, и иногда меня терзает страх, смогу ли я вообще еще с кем-нибудь чувствовать радость, найдется ли кто-нибудь, кто не будет все время думать? Но мне не остается ничего другого, как помогать ему. В конце концов, мои заботы с точки зрения всего мира ничтожны, и я, наверное, многое просто выдумываю.
Мы не муж и жена в общепринятом значении этого слова. Тетя знает об этом. Но молчит с тех пор, как у нас произошел долгий и серьезный разговор. Только однажды она спросила: «До каких пор это будет продолжаться?»
Я не знаю. Слушаю песню Сольвейг и вдруг начинаю верить, что есть другой, лучший мир. Туда не поедешь. Но его существование позволяет верить, что как-то ты все же помогаешь жить другому человеку, которого ты любишь хотя бы потому, что однажды так решила, хотя сама и не хотела так решать.
Мне известно следующее: его мать пережила столько интриг, что расстроила нервы. Сначала она была скрипачкой в театре, вмешивалась во все, искала справедливости. К сожалению, она была честной и боролась слишком прямо. Вскоре ее уволили. Затем она работала на кожевенном комбинате. И снова во все вмешивалась. Заставила созвать цеховое собрание. Рассорилась со всеми. Постепенно начала пить. Ее лечили, но безрезультатно.
— Когда с мамой стало совсем плохо, я начал все понимать, — сказал мне Велло. — Старая интеллигенция бесхребетна. А если и встречаются исключения, то они ничего не могут поделать. Ничего.
— Но ведь и ты… интеллигенция, — возразила я. Велло разгорячился.
— Да, тем более. Тем более. Я знаю. Но…
Он не кончил.
Я взяла его за руку.
— Дорогой, успокойся.
— Я сегодня, — в самом деле, слишком много говорю, — улыбнулся он. — И слишком красиво. Но надо хотя бы желать. Потому что… ведь никто не может сказать, когда истечет наш срок. И тогда вдруг окажется, что мы ничего не сделали, мы только готовились что-то сделать. Мы растранжирили наше время. Вот что может случиться.
Он гладил мои волосы. Ласково и без страсти. Как ребенка. Затем посмотрел на часы.
— Мне надо работать.
И вдруг усмехнулся. Честное слово, усмехнулся.
Я встала, пошла на кухню. Я обиделась.
— Не принимай этого всерьез, — засмеялся он мне вслед. Я не остановилась.
Неужели жизнь действительно такая трудная?
И это только начало…
Мать Велло сейчас в клинике для нервнобольных. Плата за справедливость? Велло хочет отомстить? И мне следовало бы прочитать много толстых книг, чтобы иметь представление о лучшем мире. Но кому от этого польза? Тех, кто имеет представление об этом лучшем мире, и без того много, а большинство из них очень важные и заслуженные люди. Может, моя задача — рожать для них детей, чтобы такие люди никогда не исчезали с земли.
Художественные поиски молодого, но уже известного прозаика и драматурга Мати Унта привнесли в современную эстонскую прозу жанровое разнообразие, тонкий психологизм, лирическую интонацию. Произведения, составившие новую книгу писателя, посвящены нашему современнику и отмечены углубленно психологическим проникновением в его духовный мир. Герои книги различны по характерам, профессиям, возрасту, они размышляют над многими вопросами: о счастье, о долге человека перед человеком, о взаимоотношениях в семье, о радости творчества.
Автору книги, которую вы держите в руках, сейчас двадцать два года. Роман «Прощай, рыжий кот» Мати Унт написал еще школьником; впервые роман вышел отдельной книжкой в издании школьного альманаха «Типа-тапа» и сразу стал популярным в Эстонии. Написанное Мати Унтом привлекает молодой свежестью восприятия, непосредственностью и откровенностью. Это исповедь современного нам юноши, где определенно говорится, какие человеческие ценности он готов защищать и что считает неприемлемым, чем дорожит в своих товарищах и каким хочет быть сам.
История о том, как медиа-истерия дозволяет бытовую войну, в которой каждый может лишиться и головы, и прочих ценных органов.
Елена Касаткина — современный российский писатель. Сюжеты её историй изложены лёгким и доступным для читателя языком. Именно эта особенность делает книги столь популярными среди людей всех возрастов, независимо от их мировоззрения. Книги полны иронии и оптимизма. Оставляют после прочтения приятное послевкусие. В данной книге собраны рассказы, повествующие о жизни автора. Грустное и смешное, обычное и фантастическое — всё то, что случается с нами каждый день.
Кира ворует деньги из кассы банка на покупку живого верблюда. Во время нервного срыва, дома раздевается и выходит на лестничную площадку. За ней подглядывает в глазок соседка по кличке Бабка Танцующая Чума. Они знакомятся. Кира принимает решение о побеге, Чума бежит за ней. На каждом этаже им приходится вместе преодолевать препятствия. И как награда, большая любовь и личное счастье. Эта история о том, что в мире много удивительного, а все светлые мечты сбываются. Все герои из реальной жизни.
Эта история — серия эпизодов из будничной жизни одного непростого шофёра такси. Он соглашается на любой заказ, берёт совершенно символическую плату и не чурается никого из тех, кто садится к нему в машину. Взамен он только слушает их истории, которые, независимо от содержания и собеседника, ему всегда интересны. Зато выбор финала поездки всегда остаётся за самим шофёром. И не удивительно, ведь он не просто безымянный водитель. Он — сын Эреба.
Рассказы повествуют о жизни рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. Герои болгарского писателя восстают против всяческой лжи и несправедливости, ратуют за нравственную чистоту и прочность устоев социалистического общества.