Но тут этот известный певец… сами знаете, кто… во всю глотку завел песню про бригадира Юри, который, в общем-то, парень хоть куда, но вот навоз он до сих пор не вывез и т. д. Да вы знаете эту песню. Народная такая и прочее. Сперва я не понял, откуда она. Подумал, что свихнулся. А потом увидел, что один элегантный молодой человек завел свою шарманку. Шарманка болталась у него на шее и оба — он и его девушка — слушали с невероятно блаженными лицами. Юноша, кажется, даже отбивал такт ногой.
Энно поглядел на них и сказал, что пойдет спихнет их в море. Мне с трудом удалось удержать его.
Потом мы говорили о том, что люди боятся тишины. Вы не замечали этого? Обычно шума хватает. Но если найдется местечко потише, то непременно начинай свистеть или горланить. И пускай этот Юри возит навоз в сопровождении эстрадного оркестра, а то еще кто-нибудь заподозрит тебя в дурацкой чувствительности. Вдруг подумает, что ты какой-то сентиментальный чудак. Разве это допустимо в наше время?
Мы с Энно и у себя обнаружили этот недостаток. Скажем что-нибудь хорошее, душевное, а потом быстренько съязвим, чтоб, не дай бог, не подумали, что мы действительно так думаем.
Недавно в театрах и в кино полно было всяких молодых людей, которые выступали против громких слов. По-моему, это напрасная трата сил: ведь никто, кроме карьеристов, не пользуется громкими и пустыми словами. Мне кажется, беда в другом. Молодежь теперь боится и красивых слов. Никто, например, не скажет: «Мари, мое сердце переполнено любовью к тебе», а скажет примерно так: «Мари, мое сердце, так сказать, переполнено, как говорится, любовью к тебе…» Ох, молодежь, с тобой забот не оберешься. Да, я и сам такой…
РЭЗИ ПРИШЛА ровно в половине первого, и мы отправились на пляж. Мы торчим здесь вот уже полчаса. Солнце светит тускло, вокруг него расплылись круги. Они означают, что погода скоро испортится, но также и то, что сейчас загар пристает чертовски здорово.
Я СИДЕЛ, обхватив руками колени, и глядел сквозь черные очки на воду. Я люблю носить черные очки, как Збигнев Цыбульский. Знаете, как приятно, если ты видишь всех, но никто не видит, что ты на них смотришь.
Море сводит меня с ума. Я вдруг подумал, что случилось бы, если бы через море ко мне направился циклоп. Так сказать, конец человеческого рода. Но эта мысль показалась мне дико реакционной, и я перестал об этом думать.
Приятно посмеяться над такими вещами. У моего поколения, кажется, и вправду, всего достаточно, раз оно может так смеяться. Это по-своему опасно. Я могу смеяться над концом света потому, что уверен, что этот конец не придет. По крайней мере, не так скоро. Но, может быть, если я буду таким беспечным, то конец и наступит. Кто знает, как связаны между собой земные дела.
Я ДУМАЮ ТАК МНОГО, что вы небось уже усмехаетесь, что это за шофер такой.
Вы лучше не суйтесь, я могу рассердиться. Меня раздражает, какими глупыми выставляют рабочих людей в современной литературе.
Вы не очень-то, и шофер может мыслить. Кроме того, я не считаю себя последним дураком и даже собираюсь учиться дальше. Ну, теперь вы довольны? И буду учиться. Мир стал настолько сложным, что без учения больше не прожить. До чего же простые слова. Но вдумайтесь в них: по-своему они даже смешны. Человек хочет ужасно много знать. Он хочет проникнуть во все. Я тоже хочу. Ведь я все время толкую об этом.
Люди летают в космос, это так здорово. Я бы и сам полетел. А с другой стороны — какой в этом толк. Космос бесконечен, лети, куда хочешь — все равно никуда не прилетишь. Это палка о двух концах. Как и все в этом мире. Хорошо, что пока люди не перевелись, они могут лететь все в новые и новые места и тратить на это все свои деньги. Опять же денег жалко. Но человек таким уж создан. С космосом такая же история, как со мной. Я помчался на свидание с девушкой и не поел. Вот где проклятье человеческого рода: будь то звезда или девушка, а ты должен идти.
А ДЕВУШКА ЛЕЖИТ здесь же на песке, раскинув руки и повернув лицо к солнцу. Мы уже купались два раза, и теперь, закрыв глаза, она загорает… Я смотрю на нее, и у меня такое чувство, какое всегда бывает, когда разглядываешь девушку на пляже.
Она чертовски красива. Слева слегка бьется сердце. Я смотрю и чувствую, что почти хочу ее. Глупости, глупости, парень, замолчи, этого еще не хватало. Пойди, окунись, тогда пройдет.
Я ПОДНЯЛСЯ.
— Ты куда? — спросила Рэзи, поглядев на меня затуманившимся от солнца взглядом.
— Пойду искупаюсь. Ты не хочешь?
— Неохота. Иди один.
Я пошел по песку. Примерно в пяти метрах от воды он становился мокрым и твердым.
Когда я шел к морю, у меня было такое чувство, словно все деревья, цветы и города остаются позади, а впереди нет ничего.
Я вошел в воду и пошел вперед. Затем поплыл. Я заплыл далеко. В воде были разные типы. Несколько толстух, не умевших плавать, стояли по грудь в воде, шлепали руками и воображали, что никто ничего не понимает. Какая-то девушка лупила своего парня по голове резиновым крокодилом. Оба визжали. Им было невероятно весело.
Я поплавал и повернул к берегу. До чего хорошо, когда сзади тебя догоняют волны. Сначала волна ударяет в затылок, затем поднимает, как будто бы ты оказался на спине огромного зверя, и идет дальше. А сзади шумит новая волна.
