— Я же сказала. Тебе нужно обязательно повторять несколько раз?.. Будешь сам о себе заботиться.
Вмешалась сестра тети Иды:
— У нас не так уж много денег, чтобы… И чего ты нам сделал хорошего, что мы должны тебя кормить?
Это было уж слишком откровенно.
Тетя Ида прикрикнула на сестру:
— А ты молчи! Поела и иди спать!
Аарне оттолкнул тарелку, встал и пошел в школу.
Каков прожиточный минимум восемнадцатилетнего юноши? Причем, учтите, что у него в кармане немногим больше двух рублей, а мать живет примерно за шестьдесят километров отсюда и ничего об этом не знает.
Аарне купил буханку хлеба и двести граммов масла. Затем пересчитал деньги. Остался рубль и сорок копеек. Еще пачка плавленного сыра. Все. Чай он получит от тети Иды.
В СЕРЕДИНЕ МАРТА В ПОЛДЕНЬ НАЧАЛ ТАЯТЬ СНЕГ. Струйки сбегали в грязь и снег, покрывавшие тротуар, время от времени попадали прохожим за воротник, отчего те весело вскрикивали. В воздухе пахло весной, на улицах было все больше людей без головных уборов, а в больницах все больше больных гриппом.
На сколько хватит буханки хлеба и двухсот граммов масла? Только на два дня. На третий день в кармане у Аарне осталось шестьдесят копеек.
— Идем в кино, — сказал он Майе. «Пропади все пропадом». Из-под колес автомобилей летела мокрая снежная каша. Проезжая часть дороги местами уже чернела. Весной улица полна солнца: солнце в каждой лужице, в каждой струйке, в каждом ледяном кристалле.
— Ты сегодня ужасно веселый.
— Конечно. Что может со мною случиться?!
Майя улыбнулась.
— Ничего.
Аарне снял шапку и запихал ее в карман.
— Пойдем после кино смотреть весну?
— Мхм.
Вечером лужицы покрылись льдом. Солнце зашло часов в семь, стало холодно… Небо запылало беспокойным оранжевым пожаром. Аарне смотрел на людей, ступавших по хрустящему льду, и думал, что весна делает их беспокойными.
От его прежнего бравурного настроения не осталось и следа. Он шел тихо и рассеянно отвечал Майе. Он смотрел на пожар на западе. Закат неисчерпаем, как мировая скорбь.
— Что с тобой? — спросила Майя.
— А что со мной должно быть?
— У тебя что-то не так. Раньше ты был очень веселым.
— Я не в состоянии быть веселым целый день.
— Пожалуйста… — Майя сжала его руку. Ее глаза смотрели так умоляюще, что Аарне почувствовал неловкость.
— Извини меня…
— Лучше скажи, что с тобой?
— Я сказал, ничего.
— Нет, скажи! Поверь, тебе станет гораздо легче.
Аарне махнул рукой. Что он должен сказать? Вслух все звучит пошло и сухо. И кроме того, Майя этого никогда не поймет, никогда не поймет она мыслей Аарне. К черту все! Сейчас у него есть только небо. Для такого грустного вечера этого вполне достаточно.
— Я люблю тебя, слышишь, — сказал он и обнял Майю за плечи. Девушка прильнула к нему.
Они пошли дальше. Сегодня Аарне ничего еще не ел. Но они шагали в ногу.
— Знаешь, как ехали Осе и Пер в страну Сорию-Морию?
— Нет.
— Не знаешь… Ладно. Это из «Пер Гюнта». Закрой глаза!
— Что?
— Закрой глаза и крепко прижмись ко мне. Так. А теперь пошли.
— Куда?
— Куда ты хочешь.
— Я бы хотела в горы, — прошептала Майя.
Они шли по обледеневшей дорожке, крепко держась друг за друга и старательно закрыв глаза.
Обледенелая прозрачная дорога ведет к белым гребням гор. Выше всех — огромное синее небо, такое синее, что взгляд тонет в нем. Вдоль дороги — сугробы, пронизывающий насквозь ветер несет над сугробами мелкую снежную пыль. Шаг за шагом, шаг за шагом, поверь, вершина уже близка; внизу леса, и они все в снегу, а дышится так хорошо, что даже в груди становится больно.
Неожиданно Майя остановилась. Ее тело как-то обмякло. Аарне открыл глаза и увидел, что она плачет.
— Что с тобой? Я глупый, да?
Майя не отвечала, она лишь кусала губы, и он вдруг все понял.
— Ты хочешь отсюда уехать, да?
Девушка молча кивнула. У Аарне опустились руки, Аарне посмотрел вокруг и увидел вместо сверкающих гор окраину Тарту.
— Как ты догадался? — спросила Майя. Она больше не плакала.
— Я знаю. По себе знаю.
Они стояли очень долго. Где-то наверху громыхала жесть. Тогда они еще не понимали, что город — это очень хорошо, и что в жизни совсем не обязательно каждый раз делать обобщения. Мысли у них были общие. На горизонте сходились стертые до блеска рельсы, в них отражалось небо.
— Ты что-нибудь рисуешь? — спросил Аарне.
— Рисую.
— Что?
— Большой горшок.
— Молодец. Как получается?
— Да так, не особенно. Помаленьку.
— Мда…
— Что с тобой было перед этим?
Поколебавшись, Аарне неожиданно смущенно сказал:
— Майя, ты не могла бы дать мне кусок хлеба?
— Что?
— Нет, ничего! Я попробовал сыграть в сентиментального нищего. Это очень интересно…
Аарне переступал с ноги на ногу, но девушка все уже поняла.
— Тетя Ида, да?
— Что?
— Дурак. Пошли ко мне, у меня нет никого дома. Мама с папой ушли на день рождения.
— Не пойду.
— Пойдешь!
Аарне пошел, ругая сам себя. «Я как попрошайка», — думал он. Но был совсем не против куска хлеба с маслом. Да и как может быть иначе, если человек целый день ничего не ел, а за два предыдущих дня съел буханку хлеба и двести граммов масла, и в кармане у него три копейки.
У ворот Аарне сказал:
— Я не пойду…
— Почему?
— Не пойду. Твои могут вернуться.
Майя немного постояла.