О возможности жизни в космосе - [24]

Лицо Корнеля оставалось невозмутимым. Только, может, проскользнула незаметная усмешка. Но только на мгновение.

— Что вы хотите сказать этим?

Корнель взял сигарету, зажег ее и положил спички на стол.

— Я… Я не могу…

Аарне с отвращением почувствовал, что сейчас заплачет. Он старался успокоиться. Ведь в конце концов…

— Знаете… Я должен с вами поговорить… Понимаете?

— Может быть…

Казалось, что Корнель в какой-то мере наслаждается происходящим.

— Я не могу так больше… Я должен был сюда прийти… — Слова полились. — Я сойду с ума, поверьте мне. Что же я все-таки сделал? В чем я виноват? И что будет дальше? Скажите, что мне делать?

— Я знал, что вы придете. Вы должны были прийти. Я сделал так, что у вас не оставалось другого выхода.

— Зачем?

— Если бы вы не пришли…

— А зачем? Для чего это нужно?

Корнель положил сигарету на край пепельницы и в первый раз улыбнулся. Взгляд его оставался по-прежнему холодным и непонятным.

— Когда-нибудь человек должен начать думать… Не так ли?

— Вы решили, что я вообще не думаю?

— Не знаю, я только делаю выводы из вашего поведения.

— Какие выводы?

Корнель сделался серьезным.

— Например… Надеетесь ли вы кончить школу? — Он отряхнул с рукава своего коричневого костюма пепел.

Аарне молчал.

— Конечно, надеетесь. Но одной надежды мало. Время надежд уже прошло, понимаете? И еще вот что… Как вы обращаетесь со своей хозяйкой? На днях она приходила ко мне.

— И, конечно, наболтала вам всякой чепухи?

— Вам обязательно нужно именно так говорить?

— Но скажите сами, как по-вашему, что это за история с дневником? Что это за сговор?

Корнель оперся о кресло.

— Дело вовсе не в этом, дорогой Аарне… Вы ведь ничего не понимаете. Ничего. Ведь то, что вы говорите, совсем не важно.

— Как так?

— Разве я отрицаю, что она сварлива и старомодна? Я же не оправдываю ее. Но поймите: зачем вам раздражать ее? В жизни нужно уметь обходиться без крика. Оставьте в покое старого человека. Ее представлений уже не изменить… Вы должны это понять.

— Может быть. Но попробуйте пожить в этом доме. Пожалуйста, попробуйте! Извините, но я уверен, что вы не выдержите.

— Надо выдержать.

— Я не могу. Не могу больше.

— Вы не умеете терпеть? — удивился Корнель.

— Терпеть? Во имя чего?

По лицу Корнеля скользнула какая-то тень, он потушил сигарету и посмотрел в темноту окна. Он, вероятно, искал правильный ответ.

— Ну, если вы так спрашиваете, то вы совсем еще не умеете жить. В жизни никто не отпирает дверь ногой. А у вас совсем, нет характера.

— ?

— У вас еще не выработался характер. Вы еще ребенок. Вы никогда не думаете, что вы можете, а чего нет.

Аарне был поражен. Сказать человеку, что у него нет характера, все равно что сказать, что у него нет головы. Человек уверен в существовании своего характера.

— Почему?

— А вы что, думаете иначе? — спросил Корнель тоном солдата, сидящего в укрепленном окопе.

Как отвечать? Корнель старался все запутать. Аарне был жестоко оскорблен.

— У каждого человека есть характер.

— Может быть, но у вас нет.

— Только у меня?

— Я не знаю…

— А у Индрека?

— Есть.

— У Андо?

— Есть.

— У Андо?

— Да, есть. У них есть характеры. Конечно, еще вопрос — какие. Но они есть. Мне нужно их лишь отшлифовать. Немного прибавить, что-то убрать. Понимаете?

Аарне ничего не понимал. Ему казалось, что Корнель придирается.

— Откуда вы знаете, что у меня нет характера?

— Вы не умеете жить.

— Как так?

Корнель устало вздохнул.

— Ох… Вы не работаете. Раз. Вы не умеете себя спокойно вести. Два. Вы школьник, понимаете?

Быть школьником — значит пробираться сквозь лес запретов. Аарне лишь спросил:

— Что же я должен делать?

— Работать.

— Как? Еще?

— Работать. По крайней мере, три часа в день вы должны заниматься. Сидеть за столом и учиться. Три часа. По вечерам вы не должны так долго шататься по улицам…

— Вы думаете, что я хулиганю?

— Откуда я знаю, что вы делаете?

— Почему вы все время должны меня оскорблять?

— Разве я вру? — Голос Корнеля звучал металлически. — Я за вас отвечаю. Я. Вы слышите? Я. А что мне делать, если каждый день на вас приходят жаловаться? Что? К чему эти глупости под носом у учителей? Поцелуи и все такое. Сейчас учительская уже полна разговоров…

Аарне выпрямился.

— Майя не виновата.

— Может быть. Я не знаю. Но я запрещаю вам ходить с ней до тех пор, пока вы не исправитесь. А если вы не…

— Вы хотите компромисса? — спросил Аарне и тут же пожалел об этом.

— Никаких компромиссов! Через пять месяцев вы должны быть человеком. Повторяю еще раз: я отвечаю за то, каким вы выйдете из школы. Кроме того… Дайте же себе отчет в том, что вы делаете! Я вас знаю. Вы вполне можете испортить жизнь другому человеку.

— Как?..

— Я думаю, что совсем просто. Вы слишком самоуверенны. Учтите, что не все таковы. Не все.

— Я хочу добра.

— Тем хуже.

Корнель взял новую сигарету и откинулся на спинку кресла. Было одиннадцать часов.

— Теперь идите домой и занимайтесь.

У дверей, протягивая руку, он сказал:

— Так подумайте об этом… — Вдруг он улыбнулся едва заметно. — И будьте серьезным. Это неплохо… Сейчас терпеть легче. А позднее…

Аарне кивнул. Он устал. И заметил, что Корнель все еще держит его руку. Он пожал ее еще раз и спустился вниз. Корнель немного постоял, глядя ему вслед, и закрыл дверь.