О Викторе Драгунском. Жизнь, творчество, воспоминания друзей - [43]
К концу 1968 года снова появились угрожающие симптомы гипертонии, и Витя вынужден был соблюдать щадящий режим во всем, что касалось работы, диеты, напитков. Вспоминаю день его рождения 1 декабря 1968 года. За столом собрались родные и самые близкие друзья. Витя налил себе небольшую рюмку водки и обратился ко всем со своеобразным тостом. Он сказал, что пить больше, увы, не сможет, не имеет права. Он благодарил всех и каждого в отдельности за то, что пришли, за дружбу и любовь и о каждом сказал несколько слов — полушутливых, но теплых и дружеских, а потом попросил считать, что на этом все поздравления юбиляра с его 55-летаем заканчиваются, и гости пусть выпивают и закусывают, а он будет испытывать от этого истинное удовольствие.
Мне вспомнилось, как за много лет до этого дня, за каким-то веселым застольем, Витя вдруг грустно сказал: «Вот сейчас мы молоды, здоровы, только деньжат и славы не хватает. Придет время, когда мы будем в славе и с деньгами, а здоровья не будет. И на кой хрен тогда нам эти деньги и эта слава?!»
Слава пришла. Здоровья не было.
В начале октября 1969 года я привез Вите из Японии рекомендованный ему врачами гамаллон. Уже в конце октября Витя писал мне: «… под влиянием гамаллона я молодею, хожу тверже, давление ниже и на мне вьются лихие красивые усы». Почерк его был еще довольно твердым и разборчивым. Появилась надежда на то, что дело, может быть, пойдет на поправку. Однако скоро нам пришлось горько разочароваться и не питать более надежд. По-видимому, и гамаллон уже не мог помочь Вите.
8 декабря 1969 года Витя писал мне: «Миша, я все-таки болен, тому такие приметы — слезлив, слаб, почти не выхожу. Давление 180/120 стойкое. Ума не приложу, как жить дальше. Видишь, какой странный почерк? Это неспроста».
И действительно, именно в этом письме особенно отчетливо обнаружилось то, о чем А. Твардовский написал:
«… и все заметней отступ слева
и спешный спуск направо, вниз,
совсем на нет в конце страниц».
Через некоторое время я приехал в Москву и узнал, что Витя перенес первый микроинсульт. При ходьбе он стал приволакивать ногу. Несколько нарушилась координация движений. Витю нельзя было отпускать одного на улицу. Это еще больше осложнило тяжелую в тот период жизнь Аллы.
В октябре 70 года Витя писал мне: «Ходить еще трудно. Болею, но чуть легче, немного упало давление, мне из Одессы друзья присылают траву. Очень хотелось бы начать снова работать, но не пишу. Иногда диктую что-нибудь Алле, но это все не то… Я плох, кружится голова. Так-то». В следующем письме, в ноябре, Витя пишет: «Я живу в полу-инвалидном положении. Вот до чего я дожил! Совсем не работаю… Хочется с тобой поговорить, высказать, какой ужас я вижу перед собой в недалеком будущем. Впрочем, это уже никому неинтересно… А годы прошли, Миша, прошли безвозвратно, я ничего не успел заметить, а старость уже постучалась, и нет уже всего того, что называется ЖИЗНЬ… все остальное на газетных полосах. Вот уже и дача у меня, но это уже поздно, слишком хотел — перехотел. Ксюша мила, слов нет, но мне долго еще ее растить, хотелось бы дожить. Книги все еще выходят. Это радость в этом прозябании. Внутренне я живу очень сложно, утомляет положение инвалида, и изнуряет, и оскорбляет».
19 мая 1971 года: «… Меня сослали на Десну в санаторий. Здесь красиво, сытно, но мне это не нужно, и я здесь никому не нужен. Скучаю по Ксюшеньке, посылаю ей конфеты в красивых коробках. Денис и Аллочка навещают меня почти каждый день. Моя дача совсем недалеко от Десны. На даче идет ремонт, Алла совсем сбилась с ног, слава Богу, помогают ее родные и Денис тоже. А мне, Миша, никто не пишет, никому я не нужен теперь… Может быть, только Алешке моей, замучилась она со мной. Сейчас мне тяжело писать, да и в голове, и на душе тяжко. Так сходят с ума лучшие люди».
Последнее письмо, написанное под диктовку Аллочкой в конце 1971 года: «Я себя совсем неважно чувствую, приезжай поскорей ко мне, развей мою тоску». Приписка Аллы: «У нас очень тяжело, грустно. Витин врач-невропатолог (личный) почему-то перестал навещать Витю. Может быть, махнул на него рукой? Не могу понять, он обещал устроить консилиум, но это были, как видно, только слова».
Тяжело, трагически и ужасно завершилась жизнь нашего Вити — умного, талантливого, некогда веселого и остроумного, неистощимого выдумщика, великолепного мастера веселых и грустных рассказов, ПИСАТЕЛЯ Божьей милостью, писателя, заслужившего любовь миллионов детей и взрослых — у нас в стране и далеко за ее пределами. Верного друга, нежного и любящего отца и мужа, человека, любившего всех детей на Земле.
6 мая 1972 года мне в Ленинград позвонила Алла и сказала всего два слова: «Витя умер».
И мая — гражданская панихида в Центральном доме литераторов. Много народу и цветов, много теплых, прекрасных слов и много обещаний — издавать как можно больше.
Урна с прахом Виктора захоронена на Ваганьковском кладбище. Над могилой памятник из серого гранита, бронзовый барельеф — лицо Виктора. Скульптору Николаю Мастеропуло удалось уловить сходство с лицом Вити. В непогожие дни по памятнику текут дождевые капли, и тогда кажется, что по лицу Вити текут слезы.
Книга подготовлена по инициативе и при содействии Фонда ветеранов внешней разведки и состоит из интервью бывших сотрудников советской разведки, проживающих в Украине. Жизненный и профессиональный опыт этих, когда-то засекреченных людей, их рассказы о своей работе, о тех непростых, часто очень опасных ситуациях, в которых им приходилось бывать, добывая ценнейшую информацию для своей страны, интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Многие события и факты, приведенные в книге, публикуются впервые.Автор книги — украинский журналист Иван Бессмертный.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
«Гражданская оборона» — культурный феномен. Сплав философии и необузданной первобытности. Синоним нонконформизма и непрекращающихся духовных поисков. Борьба и самопожертвование. Эта книга о истоках появления «ГО», эволюции, людях и событиях, так или иначе связанных с группой. Биография «ГО», несущаяся «сквозь огни, сквозь леса... ...со скоростью мира».
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".