О вечном - [13]

И смерть сражает всех без счету, без разбору,

Я мысленно искал в тебе свою опору

И радость обретал в тебе, тебе одной.

Я думал: «Сжалилась Фортуна надо мной,

Оставив мне тебя в несчастнейшую пору!»

И в простодушии своем поверил вздору!

Но ты, пленив меня искусной западней,

Мне нанесла такой урон, что и матерым

Тут делать нечего осталось мародерам.

Но не ропщу на твой суровый произвол,

Оправдываю я твой суд неправосудный.

Над слабостью моей торжествовать нетрудно.

В ней — не в жестокости твоей — источник зол.

* * *

Судили старички, взойдя на Трои стены,

Царицы красоту и женственную стать:

«Все бедствия, все зло, что терпит наша рать,

Способен окупить единый взгляд Елены!

Затмить бы впору ей рожденную из пены!

Но лучше б Менелай увел супругу вспять.

Вал осажден, теперь недолго крепость взять.

К нам, гавань запрудив, шлют корабли Микены».

Затем с Троянских стен, отцы, взирая вниз,

Вы юношей сдержать решили с перепугу?

— Сражайся стар и млад! — им нужен был девиз,

Чтоб головой своей рискнуть, надев кольчугу.

Был вправе Менелай забрать свою супругу,

Но вправе был ее не отдавать Парис!

* * *

Расстался я с тобой, блаженная свобода.

На шею мне ярмо надел прекрасный пол.

Хоть я ломал его, но — подъяремный вол! —

Подставил шею вновь, как мне велит природа:

Я без любви — свинец, я — сущая колода!

Но полюбил — и вновь гармонию обрел,

Окрепла Муза, стал торжественным глагол,

Рассудок прояснен, и в мыслях нет разброда.

Созданья моего пера! Ронсаров род,

Как сыновьям, продлить приходит вам черед.

Кого мне воспевать — я знаю, Бог — свидетель!

В античности седой всегда найдешь пример.

Елена, красота ее и добродетель —

Сюжет, которым так утешен был Гомер!

* * *

Чтоб по земле прошли слова твоих хвалений,

Как в небо на коре возносит их сосна,

Я, всех богов призвав и возлияв вина,

Источник посвятил тебе в укромной сени.

Пастух, здесь не паси, сгоняя из селений,

Курчаво-белых стад: но да цветет одна

Здесь утренних цветов прелестных пелена,

Да знают, что родник сей посвящен Елене.

На бреге летом пусть прохожий отдохнет

И, сидя на траве, Елену воспоет

Несчетно и меня припомнит вдохновенно!

Кто выпьет от него, — пусть любит непременно

И пламя жаркое из влаги пусть вдохнет,

Какое сердце мне сжигает сокровенно.

* * *

Ты не влюблен, воды испив из родника,

Что посвятил поэт божественной Елене?

Тогда укромный грот среди зеленой сени

Найди в холме крутом и подремли слегка.

По шелковой траве росистого лужка

Задорно пропляши, без вялости и лени!

Но ждет святой Жермен почтительных молений.

Патрону вознеси их с ветхого мостка.

И, девять раз обход вокруг дуплистой ивы

Свершив, ты ощутишь внезапно жар счастливый

В груди, где у тебя лежал осколок льда:

Амур, измазанный гигантов кровью красной,

Усердно отмывал в ручье свой торс прекрасный,

И пыл его страстей еще хранит вода!

* * *

Итак, проигран бой, войска мои разбиты,

Я отступаю вспять, Амуром сокрушен;

Доносит мне отбой трубы охрипшей стон,

Полвека за спиной толпятся вместо свиты.

И если до сих пор мы славою не квиты,

И если твой триумф еще не довершен, —

То я же не Парис, увы! и не Ясон,

Грядет моя зима: нет от нее защиты.

В горниле жгучих мук, на наковальне бед

Пришлось мне этот стих выковывать и плавить.

Не жаль трудов и сил, не жаль убитых лет;

А жаль, что я хотел любить, а ты — лукавить.

О, ты раскаешься — ты не жестока, нет! —

Но и раскаяньем былого не исправить.

* * *

Ты помнишь, милая, как ты в окно глядела

На гаснущий Монмартр, на темный дол кругом

И молвила: «Поля, пустынный сельский дом, —

Для них покинуть Двор — нет сладостней удела!

Когда б я чувствами повелевать умела,

Я дни наполнила б живительным трудом,

Амура прогнала б, молитвой и постом

Смиряя жар любви, не знающий предела».

Я отвечал тогда: «Погасшим не зови

Незримый пламень тот, что под золой таится:

И старцам праведным знаком огонь в крови.

Как во дворцах, Амур в монастырях гнездится.

Могучий царь богов, великий бог любви,

Молитвы гонит он и над постом глумится».

ОДЫ

РУЧЬЮ БЕЛЛЕРИ

О Беллери, ручей мой славный,

Прекрасен ты, как Бог дубравный,

Когда, с сатирами в борьбе

Наполнив лес веселым эхом,

Не внемля страстной их мольбе,

Шалуньи нимфы с громким смехом,

Спасаясь, прячутся в тебе.

Ты божество родного края,

И твой поэт, благословляя,

Тебе приносит дар живой —

Смотри: козленок белоснежный!

Он видит первый полдень свой,

Но два рожка из шерсти нежной

Уже торчат над головой.

В тебя глядеть могу часами, —

Стихи теснятся в душу сами,

И шепчет в них твоя струя,

В них шелест ив твоих зеленых,

Чтоб слава скромного ручья

Жила в потомках отдаленных,

Как будет жить строфа моя.

Ты весь овеян тенью свежей,

Не сушит зной твоих прибрежий,

Твой темен лес, твой зелен луг,

И дышат негой и покоем

Стада, бродящие вокруг,

Пастух, сморенный летним зноем,

И вол, с утра влачивший плуг.

Не будешь ты забыт веками,

Ты царь над всеми родниками,

И буду славить я всегда

Утес, откуда, истекая,

Струей обильной бьет вода

И с мерным шумом, не смолкая,

Спешит неведомо куда.

* * *

Пойдем, возлюбленная, взглянем

На эту розу, утром ранним

Расцветшую в саду моем.

Она, в пурпурный шелк одета,

Как ты, сияла в час рассвета

И вот уже увяла днем.

В лохмотьях пышного наряда —

О, как ей мало места надо!

Она мертва, твоя сестра.