Городовой сел, положил фуражку на соседний стул.
— Может, чайку или… покрепче чего? — предложила мать.
— Спасибо, Варвара. Не до чаю! Генерал гневается!.. Это ж надо — весь праздник к чертям!.. Твой-то с утра ушел?
— Не то чтоб с утра, а рано — часиков в двенадцать…
В комнате наступила неловкая тишина. Городовой посмотрел на мальчишек, увидел игрушку.
— Покажи-ка!
Климка молча подал ему кузнецов.
— Отец сегодня подарил, — пояснила мать.
Городовой несколько раз нажимал на пружинки, усмехался, когда молоточки били по наковальне, и вдруг насупился. Его поразило сходство кузнецов с тем рабочим, которого он видел на шаре Деда Мороза.
— На ярмарке был? — спросил он у Климки.
— Бы… был! — заикаясь, произнес мальчишка и зачем-то оглянулся на дружка.
Шурка сидел под елкой и боялся пошевелиться. Какая-то сила так и хотела повернуть его голову в ту сторону, где за густыми еловыми ветками матово поблескивал шар с рабочим.
— Был, значит? — переспросил городовой. — И что же ты видел?
Климка подвинулся к матери.
— Н-н-ничего!
Мать положила руки на его плечи, прижала к себе.
— Что он мог там видеть, Николай Кузьмич!..
— Погоди, Варвара! — остановил ее городовой. — Ты лучше выйди, а мы тут разберемся.
Он подмигнул матери: мол, не бойся, не съем твоего сына, иди спокойно. И она, доверившись ему, пошла к двери. Только в ее глазах, как смутное предчувствие несчастья, опять появилось грустное выражение.
Городовой за руку подтянул Климку к себе.
— Деда Мороза видел?
— Не видел! — ответил мальчишка, чувствуя, что вместо страха и растерянности в нем пробуждается упрямая злость.
Городовой подтащил его еще ближе, сжал коленями и поверх головы Климки посмотрел на Шурку и поманил его пальцем. Когда тот подошел, городовой поставил и его между своих угловатых коленей.
— А ты видел?
— Конфеты видел… Большущие! — срывающимся голосом ответил Шурка.
Глаза у городового были бледно-голубые и какие-то липкие. Он по очереди смотрел на мальчишек и молчал. Может быть, на этом все бы и закончилось, но Климка допустил ошибку. Мальчишки стояли бок о бок, плотно прижатые друг к другу коленями городового. Климка чувствовал, как дрожит рука Шурки, и, чтобы подбодрить дружка, быстро пожал ему пальцы.
Городовой заметил это движение. Его правая рука потянулась к лакированному ремешку, поблескивавшему на Климке. Городовой расстегнул его и сложил вдвое. Левой рукой он пригнул головы мальчишек к своему животу.
— Начнем с богом! — услышал Климка и по движению руки городового догадался, что тот крестится.
Шурка захныкал тихонько и жалобно. Климка сердито боднул его головой.
— Скажете, когда хватит, — предупредил городовой и хлестнул ремнем по спинам мальчишек.
Климка рванулся, но рука городового, как прессом, давила его сверху. Тогда Климка размахнулся ногой и стукнул валенком по сапогу городового.
— Ах ты, звереныш!
Ремень со свистом опустился на мальчишек — раз, еще раз… И вдруг рука с ремнем остановилась. Климка не услышал, а скорей догадался, что кто-то вошел в комнату. Мальчишка выпрямился и оглянулся. В дверях стоял отец. Он был страшен: лицо перекошено злобой, без шапки, волосы припорошены снегом, на полушубке — кровавое пятно. Пальцы все еще сжимали обрывок веревки. Сзади стояла мать, боязливо трогала его за плечо и повторяла со слезами:
— Петруша! Уймись!.. Петруша! Родной!..
Все, что было потом, Климка помнил плохо. Звенели игрушки на елке, когда отец выбрасывал городового из комнаты. Плакала мать, прислонившись к стене. Захлебываясь, надрывались на улице полицейские свистки. Климка каким-то образом очутился на крыльце. Рядом под окнами отец дрался уже с двумя городовыми. Потом их стало больше. Отца скрутили и поволокли со двора на улицу. А Климка вбежал в дом, вытащил из-за елки шар и опять выскочил во двор. Ему казалось, что все еще можно уладить. Стоит только отдать шар — и отца отпустят, и все будет как прежде: мирно, спокойно и празднично. Он выбежал с шаром за калитку на темную улицу и крикнул:
— Возьмите!
На него никто не обратил внимания.
Окруженный городовыми, отец стоял около саней. В них Климка увидел генерала. А вокруг в быстро наступавших сумерках густела толпа. На крыльце кабака Климка заметил Шурку, его отца и еще несколько подвыпивших рабочих.
Один из городовых докладывал что-то генералу. Климка слов не слышал, но видел, как генерал взял у кучера кнут и хлестнул отца по лицу.
— Возьмите! — снова закричал Климка и высоко поднял руку с шаром. — Возьмите! Вот он!
На этот раз его услышали. И городовые, и толпа вокруг — все посмотрели на шар, на рабочего, замахнувшегося тяжелым молотом.
Шуркин отец, пошатываясь, сбежал с крыльца.
— Ты что ж это? — Он укоризненно помотал головой. — Это не игрушка! Это вроде флага получается! А ты его — врагам! Не положено!
Он взял шар.
Генерал прокричал что-то. Городовые, оставив Климкиного отца у саней, ринулись к шару. Но и толпа пришла в движение. Шуркин отец и Климка оказались в гуще людей. Какой-то мужчина басовито сказал:
— Пьяным флаг тоже несподручно! Дай сюда!
Климке показалось, что этот голос ему знаком. Он даже подумал, не Дед ли это Мороз? Мужчина поднял шар над головой и крикнул:
