О Тех, Кто Всегда Рядом! - [6]

И дальше качусь в телеге, не оглядываюсь. Да и чего я там не видел? В деревню они все равно не поедут — срок не пришел, а вот въезжающих-выезжающих обязательно проверяют, потому что пожива у них бывает частенько среди чужих, заезжих. А если в деревню им ходу нет, то стало быть, сейчас наколдуют, отведут глаза, да — шасть в кусты! Следующего ждать.

Люблю я в Город ездить — дорога чистая, рощи, перелески, птички поют, цикады трещат, где-то далеко лиса тявкает, никто над душой не стоит, не гонит и не орет. Так бы и ездил туда-обратно. Жаль только кончается мое путешествие всегда быстро. Здесь до городских ворот всего-то четыре лиги — солнце еще в зенит не выйдет, а дорога уже кончится.

Пестрая — это так мою кобылку зовут — притащила меня к лавке сама. Я-то еще в поле уснул, растяпа! Но это я так, строжусь. Давно известно, что если на рыночной площади в городе монеты рассыпать, то через неделю можно прийти и собрать. Даже если уборку делать станут (Остроухие страсть как не любят мусор, вонищу и неустроенность), то деньги аккуратно поднимут под присмотром стражи, из-под них грязь выметут, а потом на место положат. Еще и вымоют с золой — чтоб сверкали ярче!

— Одошка! Что ты за человек такой! — орет на меня Симон-приказчик. — Обещал позавчера быть, а сам? У меня товар почти кончился! Ни денег, ни меда, ни зерна и молока — ничего! Думал уже лавку закрывать!

— Дед помер, — сообщаю ему мрачную новость. — Упокаивали. Да в наследство вступал. Закрутился. Давай телегу разгружать.

— Ой, горе какое! — хватается за щеки Симон, а глазки-то бегают. — Как же ты теперь один, Одон?

— Кверху каком, — отвечаю грубо, по-хозяйски. — Чего стоишь? Хватай зерно!

Пока таскали мешки да крынки, Симон не спускал с меня глаз — кажется, решил обмануть желторотого! При живом-то деде не посмел бы ни за что — у деда разговор с жуликами короткий. Нужно присмотреть за ним аккуратнее, а то так ловко обманет, что еще и должен ему останешься.

Поглядим, кто кого.

Глава 2 В которой происходят события, из-за которых мне и пришлось рассказать эту историю

Первым делом, конечно, стоило навестить квартального. Печать справить, про деда рассказать, предъявить бумаги от Кристиана и вступить во владение лавкой. Потом найти себе постоянное жилье, потому что при лавке жить долго не выйдет, нужно иметь свой угол.

Квартальный — Лука Трехпалый, был подвижным мужичком лет тридцати. Он ни мгновения не мог усидеть на месте и, по-моему, даже стул перед его рабочим столом не стоял — ни к чему табуретка такому взбалмошному человеку, одновременно ведущему тысячу дел. Его помощники — сестра Магда, да ее сын Гуннар, прижитый от какого-то проезжего наемника, целый день носятся по дому будто заведенные, подгоняемые сотней приказов, отданных одновременно. Иногда складывается ощущение, что устраивая эту беспорядочную беготню, Лука просто разгоняет застоявшийся в доме воздух. Посетителю кажется, что обитателей в доме раза в четыре больше, чем есть на самом деле — настолько быстро и непредсказуемо они передвигаются между комнатами.

Мы с ним немного знакомы — приходилось уже выписывать у него и листы проживания и подорожные, и потому мое появление не становится для него чем-то необычным:

— Добрый день, Одон, — квартальный всегда успевает поздороваться первым и ко всем приходящим относится очень уважительно. — Все у тебя хорошо? Магда, ты не видела, куда я задевал списки умерших за прошлый год? Наместник, дайте ему Святые Духи долгих лет, затребовал! Ищи, Магда! Что у тебя, Одон? В лавке все хорошо? Соседи не обижают? Ну и славно! Гуннар, еще раз забудешь посыпать песком написанное — прибью! Магда, что это? Нет, это списки за позапрошлый год, а нужно — за прошлый! Посмотри в бюро у окна! Давай свою подорожную, Одон. Вот тебе печать, деду привет передавай и мое уважение! До свиданья!

Я еще не успеваю вымолвить даже слова, а дело закончено. Ну, так считает господин квартальный.

— У меня это, Лука… — бормочу растерянно, — дед умер.

Круговерть мигом прекращается и каждый из присутствующих садится разом на те стулья, возле которого застало его мое объявление. Как в игре, где стульев меньше, чем играющих.

— Умер… — рассеянно повторяет Гуннар. — Вот те раз!

— Не прибрали? Точно умер? — пытается навести полную ясность Магда.

— Да, — вздыхаю глубоко. — Сказал с вечера: «завтра помру», да и помер.

— Ты в совершеннолетие вступил? — расставляет приоритеты дознания Лука. — В наследство?

— Нет, не стал пока объявляться. Мне еще полгода до шестнадцати. Пускай община пока позаботится о сохранности. А наследником — да, заявился.

— Молодец, правильно. — Одобрительно качает головой квартальный. — А то желающих на такое добро много найдется. Да и жениться совершеннолетнему сразу нужно. Эти ведь, — возводит Лука очи вверх, — долго ходить неженатому не дадут. Или приберут, чтоб другим неповадно было, или женят, если согласится какая с мальцом ложе делить. Так ты теперь где жить-то думаешь? Там, или…

— Не, дядь Лука, я сюда перебраться хочу. Скучно там. Да и с пчелами у меня отношения не очень, чтобы очень… Там уже старший Иржи Зайца распоряжается — в аренду взял все хозяйство.