О святом благоверном князе Александре Невском - [17]

Если учесть, что в Шведском государстве на то время насчитывалось всего шесть епископов, включая и Финляндского, то «присутствие в войске даже двух (тем более трех) епископов означало участие в ходе значительной части руководителей шведской церкви» (18).

Теперь можно объяснить, почему медлили высадившиеся на берегу Невы в первой декаде июля шведы, и почему так спешил Александр Ярославич: шведы дожидались немцев, но те опоздали. И хотя 15 июля 1240 г. князь Александр Ярославич разбил шведов, у него уже не осталось сил для отражения в августе-сентябре нашествия с запада «задержавшихся» немцев. Немецкие рыцари, не торопясь, захватили крепость Изборск, разбили посланный на выручку Изборска отряд из Пскова, взяли вскоре и сам Псков, и подошли на 30–40 верст к Новгороду. Они оккупировали берега Невы, Ладожские земли и Карелию, построили близ Финского залива крепость Копорье. Если монголо-татары прокатывались волной, опустошая русские земли и увозя все, что можно было забрать с собой, то немецкие католические рыцари основательно оседали на захваченных землях. И даже получали на это из Рима «узаконенное право». «Благородным» жестом папа Григорий IX «отдал» захваченные крестоносцами русские земли эзельскому епископу Генриху, который в апреле 1241 г., в свою очередь, заключил договор с рыцарями, по которому управление землями передавал им, в том числе и сбор податей (поскольку «на них падает труд, издержки и опасность при покорении язычников», в число коих были причислены и православные христиане), десятую часть которых забирал в пользу католической церкви (19).

Даже в среде западноевропейских ученых постепенно складывается мнение о «наличии непосредственной связи между выступлением немецких рыцарей и предшествующим ему шведским наступлением на Неве». Как замечает Э. Хеш, можно «сделать более или менее убедительные выводы из очевидного положения дел одновременных военных операций 1240–1241 г.». «Свои приоритетные права в самой стране и свою долю в новых завоеваниях оспаривали друг у друга немецкие, датские и шведские епископы, рыцари Ордена в Пруссии и Лифляндии… и внявшие призывам к крестовым походам рыцарские вассалы. Далеко идущие планы в отношении Восточных земель, которые не исключали также и севернорусских территорий, можно было бы прежде всего ожидать от Папской курии. Особенно активна она была во времена понтификата Григория IX (1227–1241). Первые попытки координации миссионерских (?! — А. У.) усилий предпринимались уже при его предшественниках Иннокентии III и Гонории III. Вышеупомянутые папы действительно пытались путем неоднократных призывов к крестовым походам в 20-е и 30-е cc. XIII в. помочь притесняемой молодой церкви Финляндии, обязать к активной помощи как епископов Севера, так и рыцарский Орден» (20). «Притесняемой», надо полагать русскими, поскольку еще в 1227 г. Ярослав Всеволодович «крести множство Корелъ, мало не все люди» (21), которые вместе с тавастами и емью выступили против католиков шведов (22), (т. е. «молодой церкви Финляндии» по Э. Хешу), и противостояли продвижению католицизма на свои земли. Тогда-то в «миссионерскую деятельность» включились крестоносцы, мечем внедряя католицизм.

Изгнавшие в 1240 г. молодого князя новгородцы видимо успели за год ощутить прелести «цивилизованной жизни», принесенной рыцарями на их земли, и вновь призвали Александра Ярославича в Новгород. В 1241 г. стремительным ударом он захватил Копорье и разбил немцев на побережье Финского залива. Его активность не вызвала восторга у подбиравшегося к вековому рубежу папы Григория IX. В новой булле от 6 июля 1241 г. он призывал уже норвежского короля содействовать «крестовому походу… против язычников в земли соседних», что, по мнению Б. Я. Рамма, означало «Прибалтику, районы Финского залива, где развернулась большая война против Руси» (23).

В то время, как, по словам Дж. Феннела, «немецкие рыцари были менее активны», князь Александр в начале 1242 г. вернул еще и Псков и перешел на эстонско-немецкую территорию, явно напрашиваясь на непонятное И. Н. Данилевскому столкновение «с достаточно сильным и опасным для Новгорода и Пскова… противником». Такая оценка силы врагов молодого князя несколько отличается от его же, И. Н. Данилевского, утверждения, высказанного ранее, что в Ливонском и Тевтонском орденах число крестоносцев не превышало ста пятидесяти человек [Дж. Феннел придерживается мнения, что в двух орденах было чуть более ста рыцарей (С.143)]. Если сто пятьдесят рыцарей — это «достаточно сильный и опасный противник», а гибель 40 рыцарей при Шяуляе — это «сокрушительное поражение», то выведенные из строя в Ледовом побоище 26 рыцарей — всего лишь рядовое сражение…

Дело здесь, конечно же, не в самих рыцарях, а в том небольшом отряде от 8 до 30 человек, который каждый из рыцарей возглавлял в зависимости от своих материальных возможностей. В отряд входили профессиональные воины — лучники, оруженосцы и т. д., нанятые за деньги или взятые из своих крепостных рыцарем. То есть, немецкие рыцари, атаковавшие вместе с набранными эстонцами 5 апреля 1242 г. дружину Александра Невского, действительно представляли собой значительную военную силу и цифры русских летописей, не выглядят надуманными. Но эта значительная военная сила разбилась о стратегию Александра Ярославича, мужество новгородцев, псковичей и владимирцев, присланных его отцом Ярославом Всеволодовичем под предводительством родного брата Александра — Андрея.