О сущности магии - [2]

Теперь перейдем другой магии, «магии изнутри» — та, что дается в становлении и познается в овладении. Волшебство «от возникающего к существующему» как основная идея произведения и свершение чуда, знаменующее рождение мага как закономерный финал — вот дальнейший предмет нашего рассмотрения.

Но сперва нужно немного поговорить о таком интересном явлении, как потребность в чуде.

«Всю жизнь меня сопровождала тоска. Это, впрочем, зависело от периодов жизни, иногда она достигала большей остроты и напряженности, иногда ослаблялась. Нужно делать различие между тоской и страхом, и скукой. Тоска направлена к высшему миру и сопровождается чувством пустоты, ничтожества, тленности этого мира. Тоска обращена к трансцендентному, вместе с тем она означает неслиянность с трансцендентным, бездну между мной и трансцендентным. Тоска по трансцендентному, по иному, чем этот мир, по переходящему за границы этого мира. Это есть до последней остроты доведенный конфликт между моей жизнью в этом мире и трансцендентным». (Н. А. Бердяев. Я и мир объектов. Опыт философии одиночества и общения).

«…Несколько лет Фродо был совершенно счастлив и совершенно не заботился о будущем. Но год от года где-то в глубине души хозяина Засумок росло сожаление о неких упущенных возможностях. Временами, особенно осенью, он начинал грустить о каких-то диких краях, и странные видения незнакомых гор наполняли его сны». Д. Р.Р. Толкиен. Властелин колец (перевод Н. Григорьевой и В. Грушецкого).

«Раскольников вышел из сарая на самый берег, сел на складенные у сарая бревна и стал глядеть на широкую и пустынную реку. С высокого берега открывалась широкая окрестность. С дальнего другого берега доносилась песня. Там, в облитой солнцем необозримой степи, чуть приметными точками чернелись кочевые юрты. Там была свобода и жили другие люди, совсем не похожие на здешних, там как бы самое время остановилось, точно не прошли еще времена Авраама и стад его. Раскольников сидел, смотрел неподвижно, не отрываясь; мысль его переходила в грезы, в созерцание; он ни о чем не думал, но какая-то тоска волновала его и мучила». (Ф.М. Достоевский. Преступление и наказание.)

Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, Несбывшееся зовет нас, и мы оглядываемся, пытаясь понять, откуда прилетел зов. Тогда, очнувшись среди своего мира, тягостно спохватясь и дорожа каждым днем, всматриваемся мы в жизнь, всем существом стараясь разглядеть, не начинает ли сбываться Несбывшееся? Не ясен ли его образ? Не нужно ли теперь только протянуть руку, чтобы схватить и удержать его слабо мелькающие черты? (А.С. Грин. Бегущая по волнам.)

Многие авторы, разных стилей и направлений, говорили об этом загадочном ощущении, называя его по разному: то «тоской по трансцендентному», то «зовом Несбывшегося». Ожидание чуда, внутреннее стремление и подсознательная готовность к нему являются отличительной особенностью литературных персонажей, овладевающих магией второго типа.

Такого рода магия присутствует во многих произведениях, особенно — в жанре фэнтези — «сказочной ненаучной фантастики».

И тут нам не обойтись без разбора вещей Н.Д. Перумова, во-первых, потому что его имя прочно ассоциируется с «фэнтези», во-вторых, в связи с тем, что магия того типа, о котором мы хотим рассказать, у представлена у него наиболее полно из всей отечественной фантастики.

На наш взгляд, наиболее значительное из созданного Перумовым — трилогия «Гибель богов». Маг Хедин и его ученик овладевают мощными магическими силами, освобождают древнего бога Ракота и вместе с ним свергают власть Новых богов — такова, вкратце, суть трилогии. К этому трудно что либо добавить. Искать какое-либо иное, «метафизическое» содержание романа или, скажем, глубокие оригинальные характеры, т. е. составляющее основу литературы исследование сущности человека и проблем его существования, бесполезно. Ничего подобного там нет.

Мир, в котором происходит действие, весьма характерен. Несмотря на то, что он явно унаследован (в объектно-ориентированном смысле) у Толкиена, он существенно уступает Средиземью как по достоверности, так и по общему эстетическому впечатлению.

Однако все же присутствует нечто, отличающее роман от заурядного «фантастического боевика», этакой «магической оперы». Это — превосходно описанный процесс овладения магией.

К магии Перумова применим знаменитый девиз Роджера Бэкона «Знание — сила», где сила и знание понимаются как магические сила и знание. И Перумов строит это магическое знание, сложную систему магических законов. Поэтому такого рода магию справедливо будет назвать схоластической. Мастерски описанные сражения магов отчасти напоминают шахматные партии, поединки остро отточенных интеллектов.

Магия Перумова, как правило, не дается героем изначально, и не проявляется вдруг. Безусловно, для успешного овладения магическим искусством нужны соответствующие способности, но способности, сходные с математическими или музыкальными. И их мало. Необходимо упорное и обязательно творческое овладение магическим искусством.

Побудительными же мотивами для занятия магией является, во-первых, прагматическая цель (свержение «новых богов»), во-вторых, то ощущение собственной силы, которой награждает магия, в третьих — радость творчества, радость творческого познания, подобно той, которую дают самостоятельные исследования в теоретических отраслях науки.