О станках и калибрах - [7]

Как зачарованный глядел Батищев на валы и шестерни, на все устройства махины, точно увидел что-то долгожданное, заветное. Долго, не произнося ни слова, разглядывал махину, наблюдал за ее работой. Раз, другой обошел ее, ближе разглядел отдельные части; там, где наползал ствол на сверлак, задержался, покачал головой, улыбнувшись каким-то своим мыслям...

А туляки-провожатые уже повели его в следующее строение. Здесь мастера «шустовали» отверстия в уже высверленных стволах. Это был особо тяжкий труд, требовавший от оружейника много сил, упорства, кропотливого изощренного мастерства. Длинный прут с насечками на конце вводился в отверстие; медленными, очень точными, продольными и вращательными движениями мастер выглаживал стенки отверстия, придавал им гладкость и правильность. На эту работу, самую трудную, уходило еще больше времени, и царские старосты не переставали понукать мастеров, стращать их наказаниями за нерадивость. Но ведь не было на них вины: человеческие руки, самые искусные, не могли делать эту работу быстрее — и здесь нужны были махины, такие же, как и «вертельные» сидоровские, но... не было теперь такого человека, который мог бы их измыслить и построить.

С великим вниманием слушал все это Батищев, приглядывался к работе мастеров-шустовальщиков, к их движениям, ухваткам, что-то соображал. Под конец перестал слушать, задумался. Сосредоточенным взглядом смотрел поверх людей, куда-то вдаль, будто видел перед собой что-то только ему понятное, ясное.

С трудом оторвался от своих мыслей. Больше уже и не было на что глядеть. Поблагодарил Батищев туляков-мастеров, простился с ними. Снова пошел он по улице оружейной слободы, думал свою думу.

С молодых лет любил Батищев всякое ручное мастерство, любил придумывать в помощь себе разные механические устройства. Да вот уж много лет, с тех пор, как взяли его в царево войско, не к чему было приложить свои умелые руки да заветные мысли о все {19} новых и новых устройствах, облегчающих и, ускоряющих труд мастеровых людей.

Вот и теперь, поглядел он на махину Сидорова, думает: хороша она, большую пользу приносит оружейному делу, да и ее можно сделать лучше, сделать так, чтобы еще скорее шла на ней работа. Думает он и о том, что силой воды — через колеса, валы, да шестерни — можно заставить инструмент не только сверлить, но и обтирать стволы снаружи и шустовать их внутри; можно заставить махину — ее инструмент — делать все те движения, какие должна делать рука мастера. И работа пойдет не только быстрее, но и точнее — махина ведь не устанет, ее «рука» не дрогнет, не ошибется.

Шел по улицам солдат, разыскивал начальство, чтобы сдать пакет, и все больше разгоралось в нем смелое желание взяться за достройку оружейного двора, за улучшение махин Сидорова, да измыслить и построить еще и новые махины для обтирания и шустования стволов.

Расскажет он царским приказчикам, кто он, откуда, как и когда дошел до мастерства, возьмет на себя великий ответ перед начальством за дело, о котором просит. И неровен час — ведь в Туле никого другого нет для этой работы — могут оставить его здесь, поручить ему закончить великое дело, начатое Сидоровым. И дружно помогут ему туляки-мастера справиться с задачей — поймут они, что трудится он для них же, чтобы сделать их работу быстрой, точной и не такой тяжелой, чтобы как можно больше добрых фузей получало войско русское в борьбе со шведами.

Так и сделал солдат Яков Батищев.

А в пакете, что передал он начальству, был приказ комиссару Чулкову: срочно разыскать умелого человека для замены Сидорова, для улучшения и ускорения делания фузей. И так велика была нужда в этом, что доверились царские приказчики бывалому солдату и поставили его старшим на достройке завода, позволили ему трудиться над изготовлением новых махин для отделки ружейных стволов.

^{*  *  *}

Прошло всего лишь шесть месяцев. В морозный январский день 1715 года к небольшому деревянному {20} строению — к мастерской Батищева — один за другими подъезжали нарядные сани с важными гостями. Сам царский комиссар, стольник Чулков, и с ним много других персон из тульского начальства приехали поглядеть на чудо-махину, построенную солдатом Батищевым, махину, которая якобы, если не врет солдат, заменит нескольких мастеров-оружейников на трудной работе по «обтиранию» стволов (по их наружной отделке) и чуть ли не в десятки раз ускорит эту работу. Гости плохо разбираются в механике, в махинах, но хорошо знают, что царь Петр требователен и грозен, за недодачу ружей взыщет с них, с начальства, и за нерадивость и за нерасторопность. А ведь такая махина, если она и впрямь чудесно ускоряет работу, не только спасет их от гнева царя, но принесет именно им и чины и награды. Ведь солдату и не надо ничего. Рубль серебром кормовых денег в месяц — вот и вся его награда.

С такими мыслями входили гости в низкую дверь амбара, усаживались на скамейки, специально поставленные вдоль стен.

Посреди амбара стояло сложное сооружение из дерева и железа. Гости увидели, что в центре махины друг против друга с одной стороны брусок с насеченными на его вогнутой поверхности зубьями, а с другой— ствол; он был надет на длинный стержень и закреплен на нем. А рядом с махиной, от центра большого колеса, отходил толстый вал и от него — через особое устройство — протянулись две тяги: одна к бруску, другая — к подвижной рамке со стволом. Стоял у своей махины солдат Батищев и ждал приказания начать работу.