Итак, прежде всего, что касается неучастия в выборах в Национальное собрание>*, то ты чрезмерно преувеличиваешь значение этого решения. Никаких «рюлеанцев» нет. Рюле вовсе не был «вождем» на конференции. Наше «поражение» было только триумфом несколько детского, неперебродившего, прямолинейного радикализма. Но то ведь было лишь начало конференции. В дальнейшем ее ходе был установлен контакт между нами (Центральным Комитетом) и делегатами, так что, когда я в моем докладе коротко вернулась к вопросу участия в выборах, то сразу же почувствовала совершенно другой резонанс, чем вначале. Не забудь, что «спартаковцы» в большей своей части — свежее поколение, свободное от оглупляющих традиций «старой, испытанной» партии, и это надо принимать со всеми светлыми и теневыми сторонами. Мы все единодушно решили не превращать данный казус в вопрос о доверии и не воспринимать его трагически.
В самом деле, вопрос о Национальном собрании совершенно отодвигается на задний план бурными событиями, и, если дела пойдут и дальше так, как до сих пор, окажется под вопросом, дойдет ли вообще до выборов и до Национального собрания. Ты судишь об этом вопросе (я имею в виду трагизм решения) совсем иначе, чем мы, потому что ты, к сожалению, не имеешь сейчас повседневного контакта с нами и, более того, не чувствуешь сейчас ситуации так, как она воспринимается теми, кто непосредственно в ней участвует.
Моим первым побуждением, когда я прочла твое письмо, а также и твою телеграмму по вопросу о выборах, было протелеграфировать тебе: приезжай сюда возможно скорее. Я уверена, что одной недели пребывания здесь и непосредственного участия в нашей работе и в наших совещаниях оказалось бы достаточно для того, чтобы установить полнейшее согласие между тобой и нами в целом и в частности.
Ну а сейчас я вижу себя вынужденной, наоборот, сказать тебе: подожди еще немного с твоим приездом, пока у нас тут не наступят в известном смысле более спокойные времена. Жить в этой сутолоке и ежечасной опасности, при постоянной смене квартир, в этой гонке и травле — да и вдобавок без возможности нормально работать и даже совещаться — это не для тебя. Надеюсь, что через неделю ситуация так или иначе прояснится и станет снова возможной регулярная работа. Тогда твое переселение сюда стало бы началом систематического сотрудничества, из которого сами собой сложатся контакт и согласие.
«Notabene»: никаких «борхардтианцев» мы не приняли. Наоборот, Б[орхардта] вышвырнули [сами] «Интернациональные коммунисты»>*, причем по нашему требованию. «Коммунисты» — это главным образом гамбуржцы и бременцы; такое Acquisition (”приобретение” — франц.), несомненно, имеет свои шипы, но в любом случае это побочные явления, через которые надо перешагнуть и которые сотрутся по мере прогресса движения.
В целом же наше движение развивается превосходно, притом по всей Германии. Отделение от НСДП стало абсолютно неизбежным по политическим причинам, ибо, хотя люди все те же, какими они были в Готе, ситуация стала совершенно другой.
Острые политические кризисы, которые мы переживаем здесь, в Берлине, каждые две недели или даже чаще, сильно тормозят систематическую работу по обучению и организации, но в то же время они сами служат для масс великолепной школой. И в конце концов, историю надо принимать такой, какой она хочет быть.
То, что ты так редко получаешь «Rote Fahne», просто фатально! Я постараюсь сама высылать ее тебе ежедневно.
В настоящий момент в Берлине продолжаются бои, многие из наших храбрых парней погибли; Мейер, Ледебур и (как мы боимся) Лео [Иогихес] арестованы.
Тысячу раз обнимаю тебя Твоя Р.
