О снах и о смерти - [23]

Св. Фома Аквинский умер в таком же состоянии экстаза, в каком он был, когда толковал для монахов «Песнь Песней Соломона», самое красивое отражение иерогамии в западной традиции. Он должен был умереть на рассвете со словами «Venite, dilectifilii, egredimini in hortum».[7]

Возможно, алхимический трактат «Восходящая Аврора» своими корнями восходит к толкованию Фомы Аквинского «Песни Песней». В «Авроре» невеста говорит:

Я тянусь губами к своему возлюбленному, и он прижимает меня к себе» (см. «Песнь Песней», 1:2); мы становимся единым (см. Иоанн, 10:30), никто не разлучит нас друг с другом (см. Послание к Римлянам, 8:35–39). Никто, ни один человек, ибо наша любовь сильна, как смерть (см. «Песнь Песней» 8:06).

Жених отвечает:

О, моя прекрасная возлюбленная, как сладок твой голос! (см. «Песнь Песней», 2:14). Твой запах прекраснее всех пряных ароматов (см. «Песнь Песней», 4:10). О, как же прекрасно твоё лицо (см. там же, 4:11)! Твои груди слаще вина (4:10). Моя сестрица, моя супруга, твои глаза подобны озёрам Есевона. Твои волосы золотисты, щёки — цвета слоновой кости. Твой округлый живот подобен чаше (7:2), твои одежды белее снега, чище молока и розовее древней слоновой кости (см. «Плач Иеремии», 4:7). Всё твоё тело для меня самое восхитительное и желанное. Заходите же, дочери Иерусалима, чтобы узреть и рассказать о том, что вы видели; скажите, что можем мы сделать для нашей сестры, которая молода и ещё не имеет груди, в день её сватовства?(Песнь Песней 8:8–9)Я обращу на неё свою силу и приму её плоды, после чего её груди станут, как гроздья винограда (см. Песнь Песней 7:8). Приди, возлюбленная моя! Давай пойдём в твоё поле, давай жить в деревнях и ходить в утренний виноградник, наблюдая за тем, как проходят ночи и приближаются дни. (см. Послание к Римлянам 13:12) Давай наблюдать за тем, как цветёт твой виноградник, как твои цветы приносят плоды. Там ты будешь подносить свою грудь к моим губам, а я сохраню для тебя все свежие фрукты (см. Песнь Песней 7:11–13);… давай напьёмся дорогим вином, опьянимся благовониями и не упустим ни один цветок.

Давай всюду оставим знаки счастья, ибо наша доля (см. Мудрость Соломона 2:5) в том, чтобы жить в единстве любви, радости и веселье и делиться своим счастьем с другими (см. Псалтирь 132:1).[9]

В алхимическом понимании этот текст представляет собой описание завершения опуса или процесса индивидуации, т. е. достижения единства противоположностей психики, освобождения от эгоцентризма и экстатического вхождения в состояние духовной полноты.

Мотив бракосочетания появляется не только в таких экстатических переживаниях конца жизни, но и в снах, указывающих на скорую смерть. К примеру, одна пожилая пенсионерка писала мне о своём сне, где она получила извещение о своей помолвке или обручении. Она ответила на это извещение утвердительно, не зная, кто будет её женихом. Когда она проснулась, она была не в состоянии что-либо понять. Затем она снова заснула, и ей приснилось, что «она была в белом платье смерти и держала в руке красную розу. Далее она направилась к жениху с переполненным желанием и радостью сердцем». Проснувшись, она поняла, что, должно быть, её женихом был Иисус Христос, а целью этого сна было предупреждение бессознательного о приближающейся смерти.

Эдингер описывал следующий сон пациента, которому незадолго до смерти снился «танцующий травяной человек»:

Вокруг было темно, но в этой тьме было не поддающееся описанию свечение. Непонятным образом тьма светилась. В ней стояла красивая золотистая женщина с лицом почти как у Моны Лизы. Сейчас я понимаю, что свечение исходило от её ожерелья. Она выглядело очень элегантно: не огранённые камни бирюзы были обрамлены розоватым золотом. Этот образ был очень значим для меня. В нём словно было заключено неуловимое послание.[10]

Эдингер сравнивает этот образ Анимы с библейской фигурой Софии, которая воплощает собой совокупность вечных архетипических образов (драгоценных камней) и мудрость, через которую «Бог познаёт себя» (согласно идеям Средневековья).[11] Она представляет собой космическую духовную силу, которая, очевидно, в данном случае приходит к сновидцу как вестник смерти.

Несколько лет назад пятидесятидвухлетний женатый врач пришёл ко мне на анализ. Он был здоров физически и психически, однако его врачебная практика стала утомлять его, и он захотел обучиться психотерапии. Тем не менее, его первый сон в анализе неожиданно указал на нечто совершенно иное. (Мы рассматриваем первые сны в анализе, как значимые, потому как они часто определяют ход всего дальнейшего аналитического процесса). Этому врачу снилось следующее:

Он шёл на похороны какого-то безразличного ему человека. С большим количеством людей он участвовал в похоронной процессии. Процессия остановилась на маленькой площади города, где была зелёная лужайка. На лужайке был разведён костёр, в который затем был опущен гроб. Гроб подожгли. Сновидец наблюдал эту картину без особых чувств. Когда пламя поднялось, крышка гроба открылась и упала. Из гроба выскочила очень красивая обнажённая женщина, которая с объятиями направилась к сновидцу. Он тоже хотел обнять её и проснулся с чувством неописуемого блаженства.[12]