Как ни проста была эта наука, нашим путешественницам освоить ее не удалось.
Арипу пришлось бегать впереди них и расчищать дорогу к цветам и травам соблазнительной, но опасной долины.
Маргарита Петровна с этого дня с ним не расставалась. Шагу одна не делала. Только и слышался ее голос, который вдруг стал ласковым:
— Проводничок!
И Арип откликался. Мы часто видели, как художница рисовала с натуры цветы, а он внимательно наблюдал, как из-под ее кисти возникали они на бумаге.
И по-прежнему успевал он все делать в лагерном хозяйстве.
Расстались мы с Арипом неожиданно. В верховьях Кара-Кенгира наша маленькая экспедиция встретила большую экспедицию по определению мест для новых совхозов, в которой был проводником его дед, Усенбаев.
Мы уже закончили свою работу и находились недалеко от железной дороги.
Решено было отпустить Арипа. И мы сдали его деду, как говорят, с рук на руки, поблагодарив от души за все труды.
При этом наш ученый секретарь так расчувствовался, что вместо половины уплатил проводничку полное жалованье взрослого проводника.
И больше того: когда мы прощались, Маргарита Петровна погладила Арипа по тюбетейке… Смутилась. Потом решительно сняла очки, расцеловала проводничка и, оглядев нас, заявила:
— Вообще я считаю, что в каждой уважающей себя экспедиции должен быть боевой мальчишка!
Словно мы возражали!
Мы переглянулись с профессором, и он шепнул мне:
— Посмотрите-ка, первый раз вижу ее глаза! Взгляд-то добрый!
И верно: под темными, защитными очками Маргарита Петровна скрывала большие, серые, очень красивые и добрые глаза.
Однажды ночью по пионерской цепочке передалось:
«Тревога! Все на сбор! С севера идет холодный циклон. Радио из Москвы предупреждает: в Узбекистане возможны заморозки на почве!»
Спросонья ребята явились в школу в чем попало — иные только в тюбетейках и в трусах, иные в теплых халатах, но босиком. Неразлучные сестры-подружки Замира, Зия и Ульмас прибежали, взявшись за руки. Они успели натянуть форменные школьные платья, а из-под них сверкали шелковые шаровары.
Во всех домах тревожно зажигались огни. Куда-то мчались машины, давая резкие гудки. Куда-то спешили люди. В правлении колхоза громко звонили телефоны.
Заморозки на почве! Это грозит гибелью ранним посевам хлопка главного богатства здешних колхозов.
А на школьном участке может погибнуть опытное поле розового и желтого хлопчатника.
Розового и желтого! Если бы он был обыкновенным, белым, его бы, наверное, и не посеяли здесь, при школе. Да и не было бы столько «болельщиков» хлопководства, сколько их появилось в школе, когда Замира, Зия и Ульмас достали в научно-исследовательском институте драгоценные семена нового, еще невиданного в мире цветного хлопка.
Подумать только: по всем колхозам вокруг хлопок будет обыкновенным, белым, а у них на одном поле раскроются коробочки с розовым волокном, на другом — с желтым!
Ну как будто из коробочек выглянут персики и лимоны!
Да тут весь народ придет любоваться! И всем захочется завести такой же хлопок. У юннатов сердца наполнялись гордостью: ведь их работу консультировал профессор, тот самый, который создавал новые сорта!
Они все сделали по передовой науке хлопководства.
Долго добивались, чтобы на их маленький участок хотя бы по дороге заехал трактор из МТС.
— Вы понимаете, — доказывала бойкая Замира директору, — перед нашей школой пропадает плодородный участок земли. Надоело смотреть, как растет бурьян и ящерицы греются на солнце… Хотим развести хлопок — желтый и розовый!
— Желтый и розовый? — заинтересовался директор.
— Да, о другом бы мы и говорить не стали!
Трактор был обещан.
Вспахать опытное поле приехал знатный тракторист, комсомолец Насреддин Сагибов.
— А ну, где тут бесчинствует бурьян и ящерицы греются на солнце? сказал он, показывая белые зубы. — Сейчас наведем порядок!
И как пустил машину! Лемеха плугов засверкали, словно сабли! Бурьян стал валиться, как вражье войско. Ящерицы разбегались по своим норам.
Школьники собирали бурьян в кучи и укладывали на солнце, чтобы высушить и сжечь.
А школьницы собирали «дастархан» — почетное угощение трактористу.
В густой тени карагача расстелили ковер, поверх ковра — большой пестрый платок, а на этом платке поставили пиалы для чая, насыпали горками желтый урюк, прозрачный изюм, темный инжир, светлые фисташки. Сложили башенками круглые пышки из пшеничной муки, пирамидками — печенье из мака, из тыквенных семечек.
Когда опытное поле под лемехами плуга превратилось в ровный бархатный ковер цвета верблюжьей шерсти, трактористу подали родниковой воды и душистое мыло. Умывшись и утеревшись вышитым полотенцем, Насреддин несколько смутился, увидев обильное угощение.
— Друзья, — сказал он, — зачем же вы лишили себя школьных завтраков?
Он догадался, что ребята собрали на дастархан все самое вкусное, захваченное из дому на завтраки, и согласился сесть на почетное место только тогда, когда вокруг уселись сами хозяева и с удовольствием принялись за чаепитие.
Вот так же угощали потом районного агронома, который приехал по настойчивой просьбе учительницы — помочь будущим хлопководам. Он проверил глубину вспашки, размерил и указал, какие нужны борозды, на какую глубину и на каком расстоянии друг от друга нужно сажать растения.
