О смелых и умелых - [63]

— Да, да, мы были не в плену, а в гостях, так написано в приказе по славной восьмой дивизии квантунской императорской армии и подписано генералом Сумитсу. Привяжите меня к земле над ростком бамбука, и пусть он меня прорастёт насквозь, если это было не так!

При последних словах глаза Дэнсая зловеще сверкнули. Но никто ему и не возразил. Только старшина сказал:

— Значит, русские не победили вас в Маньчжурии?

— Нет, они просто уничтожили тех, кто попытался против них сражаться, а остальных милостиво приняли и угостили.

— Да? Но чем же могли угостить японцев эти белые варвары?

— Рисом, уважаемые мои односельчане, рисом.

— Разве в снегах России растет рис? Это невероятно! — раздались голоса.

Дэнсай насмешливо оглянулся.

Уже совсем стемнело, и теперь вокруг дома теснилось много народу. Мать зажгла висячую лампу, спускавшуюся с потолка. Она освещала домик Китидзо изнутри, как бумажный фонарь, повешенный между небом и водой рисовых полей. И гора, покрытая кривыми соснами, и все тёмные постройки растворились во мраке. И теперь, видимый отовсюду, отражённый в рисовых полях, всем сверкал и всех притягивал только этот маленький крестьянский домик, внутри которого сидел необыкновенный, потерянный и вернувшийся сын Китидзо.

Дэнсай прислушался, как стучат по дороге деревянные сандалии спешащих его послушать односельчан, откашлялся и сказал:

— Да, у них растет рис, но они не умеют его есть.

— О-о, вы слышали — русские не умеют есть рис!

— Да, они берут его не двумя палочками, как мы, а большими ложками, вот такими.

Вытащив из-за голенища сапога, Дэнсай показал странный предмет наподобие игрушечной лодки с ручкой, и все рассмеялись.

— Ну, ну, что там ещё? — поощряли соседи.

И, боясь пропустить хоть одно слово, высокая Оеси прикрикнула на ребёнка:

— Да замолчишь ли ты? Не то прибежит лягушка со стеклянными глазами и тебя первого задавит!

Её сыну Тинтаю было уже четыре года, и он самостоятельно выбегал на большую дорогу, где не раз пугался этих страшных железных созданий.

Тинтай замолчал, засунул палец в рот.

А какой-то парень простодушно расхохотался:

— Ай-ай-ай! Чтобы есть такой штукой, надо иметь много риса!

Всех удивляла ложка. Один из соседей взял её в руку.

— Вот чудаки! Разве можно употреблять за столом такую посудину? Да ею можно зацепить сразу всё, что в чашке! Съешь всё один и оставишь голодными отца, мать и тётушку с бабушкой!

Это замечание вызвало неудержимый смех. Смеялся даже полицейский, которому было приятно, что Дэнсай так потешается над русскими.

— Охо-хо, какие смешные люди! Разве можно совать в рот рис таким способом! — сказал толстый Кихей, утирая слезинки, выступившие от смеха на его заплывших глазах.

— Теперь мне беда: я приучился есть рис такой русской ложкой… Не знаю, как я удержу теперь наши тонкие палочки, — сказал Дэнсай.

— Ого, не бойся, — ответили тут из толпы, — мы сами отвыкли от них.

— Был бы рис, а есть научишься.

— Позвольте, а разве все мои соседи не рисосеи? Разве мы не среди рисовых полей?

— Дэнсай, Дэнсай, ещё про русских, это смешно!

— Хорошо. Там много смешного. Они живут как большие чудаки. У них, например, нет помещиков. Совсем нет.

— Так откуда же они берут землю? — раздался недоуменный голос. — Ведь её можно доставать, арендуя у помещиков!

— Они понятия не имеют, что значит «арендовать землю».

— Вы слышали? Они не умеют даже обращаться с землёй! — обрадовался управляющий помещика. — Недаром нас призывал император на эти пустынные пространства.

— Но эти пространства засеяны, — сказал Дэнсай, — и урожаи с них велики.

— Куда же они их девают?

— Часть государству, а остальное себе.

— А помещику?

— Так у них же нет помещиков. Вот беда. Поэтому они и не знают, куда девать урожай. Им, несчастным, поэтому и приходится иметь такие большие ложки…

Раздался смех, вначале неуверенный, слабый, потом пошел всё больше, сильней и наконец перешел в хохот.

— Дэнсай, соври про что-нибудь ещё.

— Расскажите лучше вы, односельчане, как у вас дела с помещиками. Не собираются ли власти дать арендаторам хоть немного земли?

— Собираются, намереваются, Дэнсай. Этот вопрос уже разбирается в парламенте. Третий год уже. Мы ждём и радуемся. Свои дела мы знаем, расскажи про чужие.

— Про чужие? Видел я и чужие дела, когда проезжал домой по Маньчжурии и по Корее.

— Ну-ну, как они теперь живут без нас, беспомощные люди?

— О, там ужасно плохо: там пропали помещики.

— Как же они могли пропасть, Дэнсай?

— Не знаю. Как только пришли русские, так они и пропали. Они не могут жить в одной атмосфере с русскими.

— А как народ?

— Народ берет большие ложки.

— Ну да, ведь ему больше не нужно половину урожая отдавать помещикам! — догадался простой парень.

— А к нам вот пришли американцы, — пробормотал кто-то тоном сожаления, — и наши помещики все целы!

— Давай о русских, Дэнсай, наш слух оскорбляется упоминанием о китайцах и корейцах. Довольно о них! — крикнул староста. — Еще о смешных русских.

— Да, они совсем смешные — у них, например, старший не может ударить младшего. Начальник не бьёт подчиненного.

— Хо-хо! — обрадовался старшина. — Вот видите, какие там слабые начальники!

— Нет, я бы не сказал! Наши начальники подчинялись им, как трава подчиняется ветру, — ответил Дэнсай.