О сладких грёзах и горьких зельях - [8]

Правда, лучше бы ненависть. С ней я хоть знаю, что делать. А тут…

Пока я пыталась хоть как-то уложить в голове увиденное, моя "роль" вальяжно потянулась и обвила шею колдуна своими цепкими руками.

— Опять ты проснулся среди ночи, любовь моя, — её-мой голос лился как патока. — Снова кошмары?

Он досадливо поморщился, упал на кровать рядом и судорожно стиснул меня, как ребёнок мягкую игрушку, утыкаясь носом в волосы.

— Да, — прозвучало гулко. — Мне снова снится, как ты сгораешь в огне. Ты кричишь, все вокруг смеются, а я… я просто стою и смотрю.

Значит, настоящая память пытается до него достучаться. Хоть одна хорошая новость!

— Брось, милый, — протянула моя "роль", отстраняясь и заглядывая ему в глаза. — Перестань воспринимать этот сон всерьёз! Ты ведь понимаешь, что в реальности ты не причинил бы мне вреда?

— Понимаю, — отозвался он тихо, прижимаясь ещё ближе. — Спасибо.

Где-то тут настоящая "я" снова впала в ступор.

Серьёзно? Нет, серьёзно?!.

Я просто не знала, что думать, чувствовать или делать. Потому разозлилась.

Конечно, мои силы в этой иллюзии были заблокированы, частично или полностью. Тем не менее, я оставалась демоницей с огромным опытом тёмных практик и ментальных битв. Улучив момент, когда моя сладенькая роль чуть отстранилась от Саннара, я вступила в отчаянную битву за контроль над собственными действиями. К горлу тут же подступила тошнота: то, с чем я делила сейчас своё тело, было отвратительным, голодным и лишённым чего-либо человеческого.

Оно огрызалось, не подчинялось, но в итоге отступило, хотя и не исчезло совсем.

"Ты в иллюзии, придурок!" — хотела рявкнуть колдуну, явно настроившемуся на разврат (или, исходя из декораций, на взыскание супружеского долга). Однако, горло моё перехватило, и роль, заточенная внутри, словно бы предупреждающе оскалилась.

Ясно, так не сработает.

Мысленно ругнувшись (вслух не получалось), я отпихнула от себя героя-любовника и неловко слезла с высокой кровати.

— Адри?

Так, что там принято отвечать в таких случаях?

— Извини, милый, — хмыкнула я. — Голова болит.

— Сделать массаж? — нахмурился он.

— Оставить в покое! — рявкнула и выскочила в коридор.

Привычно захлопнуть за собой дверь не получилось: мой родимый хвостик вообще не ощущался, как будто его и вовсе нет. Это, нужно сказать, навело на нехорошие мысли. Потому, толкнув несколько дверей, я обнаружила весьма роскошно обставленную ванную и замерла перед зеркалом.

— Ах ты ублюдок, — пробормотала в ярости. — Проклятый расист!

Я пощупала голову, искренне надеясь, что рога просто спилены, проверила, нет ли шрама от хвоста (благо мой пеньюар был из тех вещей, что задуманы для быстрого доступа к интимным зонам), поискала чешуйки на бёдрах, но кожа была гладкой и чистой.

Человеческой. Разумеется, он воображал меня человеком! Стоило догадаться сразу. Даже в мыслях он не стал бы быть со мной, если я — это я!

Так. И почему же меня это так обижает? Разве это не был факт, очевидный с самого начала?

Я тихонько вздохнула и снова посмотрела на своё отражение, оглядывая себя уже более спокойно.

Внешность моя почти не изменилась, если не считать исчезнувших нечеловеческих атрибутов. Но, если честно, с этим можно было смириться: с самого детства и до конца своей первой жизни я ходила со спиленными рогами, купированным хвостом и скрытыми иллюзией глазами. За это спасибо добрым родителям, не пожелавшим отдавать ребёнка, пусть и уродца по меркам того времени, на растерзание Чистильщикам.

В итоге я всё равно попала к ним, конечно, поскольку была молодой романтичной идиоткой. Но и за те шестнадцать, что перепали мне в первой жизни, я была породившим меня людям искренне благодарна.

Касаемо же лощёной человеческой мымры, отражавшейся в зеркале… Ну, пожалуй, так я могла выглядеть, если бы задалась целью быть ослепительно прекрасной — круглые сутки, без перерывов и выходных. Да, а ещё тратила бы на это половину своего — немаленького, мягко говоря — жалования.

Будучи объективной, я и в жизни недурна собой, грех жаловаться. В мечтах колдуна, однако, красота моя била все рекорды. Кожа, оливковая от природы, слегка сияла изнутри и была нереально ровной; достичь подобного эффекта можно было исключительно с помощью дорогостоящей (и крайне муторной) косметической магии. Светло-каштановые волосы, в реальности всегда стянутые в косу сложного плетения и тронутые сединой ещё со времён второй смерти, в иллюзорном мире были ярки, блестели и вились крупными кольцами, кое-где переплетённые с явственно драгоценными мерцающими нитями. Зелёные глаза казались по-кукольному яркими — именно такого эффекта праздные аристократки добиваются, закапывая в них безумно жгучее зелье раз в неделю. Я вздохнула, мысленно сожалея о своих настоящих глазах — жёлто-зелёных, лучистых, с вертикальным зрачком.

Аккуратные серёжки-капельки в ушах, тонкую цепочку с подобной же висюлькой на шее и брачные браслеты на руках я осмотрела с некоторым философским смирением.

"Это ненадолго, — сказала я себе. — И он всё забудет, а ты станешь собой. Выведи его из замка и плюнь. Это просто работа. Странная, это правда, но стоит порадоваться хотя бы тому, что пытки и издевательства не включены в программу мероприятия — как минимум, пока что".