О себе самом и о епископах - [12]

если используем ее с умом и умеренностью.

Но все же послушай, как обстоит дело: мудрецу ведь

765 более приличествует молчание, нежели твоя «обходительность»,

и тогда как твоими качествами являются дерзость и наглость[126],

ему[127] свойственны благородство и краткость речи.

Но если однажды представится случай говорить свободно,

ты увидишь, как кроткий становится воинственным,

770 и сможешь тогда узнать, как он успешен в этом.

Узнаешь, что такое плутовка-обезьяна и как рычит лев,

{163} когда твое человеческое [красноречие] будет с презрением отвергнуто

и твое дурное знание склонится к земле;

а тот, оказавшись неодолимым, будет принят слушателями с легкостью.

775 Ведь ничто не убеждает лучше, чем образ жизни.

По этой же причине ловкач и в этом оказывается слабее.

Тем не менее он с блеском восседает посредине,

пользуясь плодами чужого стола,

и презирает всех как недоносков

780 в такой степени, в какой сам должен быть презираем.

Он имеет один только повод для высокомерия — значительный город[128],

за который тебе следует скорее погибнуть позорной смертью,

потому что таким образом ты творишь еще больше злых дел.

Разве какой-нибудь городской осел стремится иметь преимущество перед другим,

785 деревенским ослом?

Он есть таков, каков он есть, хотя и живет в городе.

Что это значит? Почему это соображение не остерегает дурных?

Почему те, кто слишком спешит, не видят явной опасности поскользнуться?

Ведь бывает, что и мудрецы поступают немудро,

790 видя, что у дурных дела идут хорошо,

а честные люди влачат жалкое существование.

Или, возможно, это и есть наилучший выход: словно во время бури,

опрокидывающей все[129], можно, немного отступив,

покамест все мечется вверх и вниз,

795 провести в безопасности оставшиеся немногие дни жизни

и достойно завершить старость.

Итак, продолжайте держать в своих руках престолы и власть,

если это кажется вам высшей наградой:

веселитесь, бесчинствуйте,

800 бросайте жребий о патриаршестве — пусть великий мир уступает вам;

меняйте кафедру за кафедрой; одних

бросайте вниз, других — возвышайте: все это вы любите.

Ступайте своей дорогой! Я же обращусь мыслями к Богу,

{164} для Которого я живу, дышу, и только на Него обращаю взгляд:

805 Ему еще прежде моего рождения посвятила меня мать,

с Ним меня связали опасности[130] и утешение[131] ночей.

Ему я посвящу чистые движения моего ума,

говоря, насколько, конечно, это возможно, один на один с Ним[132].

Вот что, порочные, я хочу сказать против вас в защиту благих;

810 И если иной этим удручился, значит моя речь нашла, кого искала.

Остальное, друзья мои, будет сказано уже оттуда[133].

Но, если вам будет угодно, примите в качестве прощального еще одно слово,

хотя и короткое, но полезное,

как от отца принимают последние слова

815 и достопамятные заветы,

после которых он уже навсегда умолкает,

отчего они тем полнее пребывают в глубине сердечной.

Если найдете другого Григория, друзья,

больше щадите его. Если же не найдете,

820 будьте тогда добры и честны[134] по отношению к ближним

и к себе самим, поскольку вы будете хранить единодушие

до тех пор, пока будете справляться с названными мной страстями.

И то миролюбие, о котором я всегда ревновал, цените,

отбрасывая собственные слабости,

825 которые приводят в великое смятение общество верных.

И я откажусь от свойственных мне [недостатков] —

горжусь ли я более других, делают ли

меня долгие годы слишком строгим и часто упрямым,

полагаю ли (хотя один я поражен опьянением ума),

830 что опьянением поражены трезвенники!

Думайте, как хотите, но все-таки помните,

что я много пострадал от поведения друзей.

Но всегда моим добрым покровителем был разум,

а также старость избавляла меня от бед.

835 Может быть, на этом со мной примирится кто-нибудь из друзей,

раз угасла борьба, которой сопутствует недоброжелательство.