О себе, о людях, о фильмах - [117]

Уходит в дом. Пустое крыльцо.

Слева направо, на аппарат проезжает дилижанс.

Справа налево, на аппарат проезжает дилижанс.

Слева направо, от аппарата проезжает дилижанс.

Справа налево, от аппарата проезжает дилижанс.

И вновь внутри дилижанса качаются головы десяти путешественников. Одиннадцатый конвоир. Он сидит на переднем плане, рядом с Пышкой.

Одно за другим проходят перед нами лица пассажиров правой стороны дилижанса. Здесь монахини. Они вновь молятся, перебирая четки, целуя медали и образки. Г-жа Каррэ-Ламадон, оживленно беседующая с графиней, очевидно, на «туалетные» темы, судя по жестам. Она пригибается к мужу и тихонько сообщает ему, презрительно кривя губы:

— Какое счастье, что я не сижу рядом с ней.

И, сказав эту фразу, она застывает в презрительном спокойствии. Муж, вытащивший из кармана колоду засаленных карт, очевидно, украденных в гостинице, взглядывает в угол и кивает головой. Вновь поплыли лица. Граф, поглядывая в угол, сообщил что-то Каррэ-Ламадону. Каррэ-Ламадон взглянул туда же.

Важно дремлет Корнюдэ. Сидит, опустив голову, Пышка. Сидит немецкий солдат. Он поглядывает то на Пышку, то на остальных пассажиров. Он зажал в коленях тяжелое ружье. Он взглянул еще раз.

Дремлет Корнюдэ. Тихо беседует граф с Каррэ-Ламадоном. Они не смотрят на Пышку. Она не существует для них.

Супруги Луазо дуются в карты, подозрительно поглядывая друг на друга, ибо знают свои способности к плутовству.

Оживленно беседуют дамы.

Молятся монахини.

Кончив обзор, конвоир взглянул на Пышку, хотел было сказать что-то, но сдержался. Сидит молча, отвернувшись.

Пышка, опустив голову, уставилась в покрытый соломой пол.

Она мрачно размышляет, она взглядывает исподлобья на патриотов.

Г-жа Луазо отрывается от карт, чтобы кинуть взгляд на Пышку. Она сообщает мужу:

— Она так увлеклась, что не ужинала и не завтракала.

Луазо складывает карты. Он взглядывает на Пышку, зевает, потом, вздохнув, говорит жене:

— Кстати, хочется есть.

Г-жа Луазо вынимает из-под сидения сверток. Начинает разворачивать.

Г-жа Каррэ-Ламадон и графиня, прервав разговор, обернулись и одновременно, как по команде, вынули из-под сидения по корзиночке.

Граф и Каррэ-Ламадон, прервав разговор, с приятностью улыбнулись, протянули руки, получили по блюду. Граф с паштетом, Каррэ-Ламадон с заливными цыплятами, точно такими же, какие были съедены во 2-й части у Пышки.

Корнюдэ, сидящий рядом с Пышкой, запустил руку в карман, вытащил пару крутых яиц, разбил яйцо, облупил и бросил скорлупу на пол. Пышка заволновалась, отвернулась, не в силах глядеть на жующего человека. Она явно голодна. (На переднем плане немецкий солдат, поглядывающий на всю эту сцену.)

Монахини уже распаковались. Старшая перекрестилась, передает младшей булочку и кусок колбасы. Младшая, перекрестясь, принимает.

Корнюдэ очищает второе яйцо. Ест, обсыпая крошками желтка свою густую и противную бороду. Пышка с яростным негодованием оглядывается и отворачивается.

Корнюдэ вынимает еще пару яиц. Пышка проглатывает слюну.

Едят граф и Каррэ-Ламадон.

Едят телятину супруги Луазо, целиком погрузившись в это занятие.

Деликатно кушают дамы. Графиня — паштет, г-жа Каррэ-Ламадон — заливного цыпленка.

Едят колбасу монахини, едят, покорно вздыхая, скромно потупив глаза.

Корнюдэ разбивает яйцо. Очищает. Ест. Запускает руку в карман и вынимает еще пару. Пышка сидит между ним и немецким солдатом. Она беспокойно оглядывается. Ей мучительно хочется есть. Комок подкатывает к ее горлу.

Она с понимающим голодным раздражением оглядывается по сторонам. Она негодует. Она явно готова разразиться яростной бранью. Но она сдерживается. Она вдруг нагибается. Шарит рукой под сиденьем.

Пустая корзина — та самая корзина, в которой лежала некогда ее провизия, съеденная в свое время патриотами. Теперь в ней валяются скомканная салфетка, перевернутые пустые бутылки, кости.

Пышка выпрямляется. Обида, негодование, гнев написаны на ее лице. Вот-вот она закричит. И вдруг она сникает. Губы ее вздрагивают, слезы показываются на глазах. Она сдерживает их. Она, как ребенок, старается не плакать, не показывать вида.

Равнодушно и жадно едят супруги Луазо.

Равнодушно и деликатно кушают дамы.

Едят мужчины с Корнюдэ на переднем плане. Он разбивает еще одно яйцо, запивая в то же время предыдущее вином из фляжки.

Потупившись, уплетают колбасу монахини.

Плачет Пышка. Плачет от обиды и голода, как ребенок. Она сидит выпрямившись, суровая и бледная, она неподвижно смотрит куда-то в пространство. Она старается не шевелиться, не всхлипывать, чтобы никто не заметил ее слез.

Но графиня замечает. Она легким кивком головы показывает на Пышку г-же Каррэ-Ламадон. Та пожимает плечиками: «Что ж, мол, делать, я здесь ни при чем».

Заметил Каррэ-Ламадон. Он тихонько указал графу на Пышку. Граф пожал плечами: «Что ж, мол, делать. Я здесь ни при чем».

Заметила г-жа Луазо. Она опустила руку с куском телятины, толкнула мужа локтем и засмеялась тихим, торжествующим смехом, говоря:

— Она плачет от стыда.

Луазо, прожевывая телятину, поднял глаза и пожал плечами: «А я-то тут при чем?».

А Пышка, сидящая между Корнюдэ и конвоиром, продолжает плакать. Слезы текут по ее щекам, слезы капают на высокую грудь. Корнюдэ стряхивает скорлупу с колен. Обтирает бороду. Откидывается к спинке, икает. Неподвижно сидит конвоир, глядя куда-то под ноги, зажимая в коленях тяжелое ружье.