О рыбе, не способной быть мясом - [3]

Анониму пока, пожалуй, хватит. Перейдём к псевдонимам, то бишь к «никам». К сожалению, им не удалось вкусить всего удовольствия от поэмы, поскольку текст её был помещён без примечаний. В противном случае, наверное, она удостоилась бы более обширных и язвительных комментариев. Ну и, соответственно, на них пришлось бы жёстче реагировать. А так… в общем, вот что они написали (грамматические особенности текстов полностью сохранены):

hattrick

Адрес: Киев

Ммммм!..

Власенки творенье, если не ошибаюсь… И художники мы, и поэты…

Способные, ничё не скажу, но… Чем дальше тем больше подозрения — паранойя у человека… одержимость сверхценными идеями…

Хотя… он все это не сегодня писал и не вчера… Зачем это ретранслировать?

Это же оскорбительно для многих людей!

Rolana

Да ничего в этом нет кроме мелкой ничтожной мстительности.

Качует он с площадки на площадку, нигде не приживается со своим характером.

Видела я его собаку якобы рабочую — полное убожество. Поэтому ничего ему не остается, кроме как «наукой» заниматься типо подобных кляуз.

Жалко времени, потраченного на прочтение этого «произведения».

Люблю всех собак вообще и НО в частности.

BEO

Адрес: Москва

Я читать это произведение до конца не стал, смысл ясен уже после первых строк.

А дальше хуже, да и похабщины многовато. Впрочем знать, что такие творения существуют тоже полезно:)

В любом произведение есть доля правды. Но не зря говорят, что полправды хуже чем ложь.

Rolana

А я не верю, что порода стала хуже.

Это из той оперы, что раньше и небо было голубее и деревья выше — первый признак старости.

Я например на этих старотипников без слез смотреть не могу. На вкус и на цвет товарища нет.

А по поводу рабочих качеств — если с собакой действительно заниматься, то из всех тех собак, которых я знаю непосредственно, запросто можно слепить чемпиона по рабочим качествам и по любому виду состязаний. Было бы время и желание.

Люблю всех собак вообще и НО в частности.

Итак, насколько можно понять, одним критикам не нравятся факты, другим — стиль, а третьим — я сам. Что касается фактов, то они, подтверждённые необходимыми ссылками, подробно (тоже, правда, эмоционально, но без лишних языковых вольностей) изложены в работе «Кое-что о немецких овчарках, их дрессировке, о предвидении Лоренца и многом другом», полностью опубликованной в сборнике «Этюды отечественной кинологии» (под общей редакцией В. В. Пилюгина, Москва, 1998). Ещё некоторые моменты, касающиеся разведения и экспертизы немецких овчарок, затронуты мною в статье «О роли зрительных иллюзий в ринговой экспертизе собак и породном разведении», помещённой в украинском журнале «Твоё собачье дело» пару-тройку лет назад. Настоятельно рекомендую и там же напечатанную несколько позже статью В. Кацнельсона. Наверняка, в Интернете всё это найти не слишком сложно. В конце концов, об упадке породы говорил и д-р Райзер: «То, что вы понимаете под «отличным» и «красивым», не имеет в данном случае никакого значения. Собаки, которых вы разводите, больше не имеют в своём характере то, что должна иметь пользовательская собака; они также не имеют того анатомического строения, благодаря которому они могут быстро двигаться. Собака является пользовательской собакой-инвалидом» (ж-л «Немецкая овчарка» № 1-2003). Возможно, кто-то всё равно посчитает недостаточными изложенные факты, но это уже, пожалуй, случаи клинические. Самоцитата: «для фанатизма, как и для моды, логика нехарактерна, доказательства излишни».

Что до поэмы «История немецкой овчарки в России от ДОСААФа до наших дней», то она и впрямь задумывалась как смачный плевок. Кстати, прежде её написания я долго расспрашивал Е. Н. Орловскую о малоизвестных мне подробностях эпопеи её и Е. Я. Степанова борьбы за здоровую немецкую овчарку. Елена Николаевна была и одним из первых читателей этих виршей. Долго смеялась. Понятно, что её одобрение для меня имеет большее значение, нежели недовольство кого-либо ещё. Так что в поэме всё правда. Ну а касательно неприличных выражений… Да ведь главные виновники уничтожения немецкой овчарки заслуживают и куда худших! И от них, героев, возражений, между прочим, до сих пор не поступало. Это, в основном, люди неглупые и прекрасно знают, что натворили. Чего ж вы-то, гг. критики, в заступники к ним лезете? Притом с такой ханжеской гримаской: ах, «это же оскорбительно для многих людей»! А сами догадываетесь, хотя бы, что вместе с былой немецкой овчаркой потеряли вы и ваши потомки? Конечно же, я писал из мести. Насколько она мелка и ничтожна, — разумеется, не мне судить. Рядом с утраченным, — безусловно, мелка. Но я любил тех, прежних немецких овчарок, лучших из всех собак, с какими мне довелось общаться. Потому старался, как мог. Если кто-либо видит в этом нечто параноидальное, пусть расслабится: при желании, любую страсть, не подпадающую под определение биологически обусловленной (как, например, любовь к родным, близким и к себе, любимому), можно рассматривать как некое отклонение от нормы. А уж собачники-то… да почти поголовно! Если же паранойя усматривается в наличии сверхценных идей, то уверяю: при внимательном перечитывании текста поэмы таковых обнаружено не было. В самом деле, нельзя же считать сверхценной лежащую на поверхности мысль о потребности вернуться к разведению овчарок здоровых, умных, сильных, храбрых, охочих до работы! Она может выглядеть сверхценной разве что на фоне общего отсутствия всякой другой мысли, — для косяка селёдок из эпиграфа, например, или же для флюгерной части нашей кинологической общественности.