О развитии человеческого общества ab ovo - [2]

Постепенно в общинах, выбравшие второй сценарий, представители слоя "носящих оружие" также начинают осознавать свою важность, и этот сценарий также сливается с четвертым. Так как на любую силу со временем находится большая сила, постепенно племена, живущие по беспределу (третий сценарий), уничтожаются или самоуничтожаются. Общины же, выбравшие первый сценарий остаются в местах, имеющих естественный защитный ландшафт: на непреступных горах, за непроходимыми болотами и лесами и т.п.

Таким образом, по мере развития эксплуататорского общества начинает доминировать четвертый сценарий, и само общество делится на две больших группы: 1) носящие оружие и не работающие; 2) работающие и не носящие оружие. Отношение численности между первой и второй группами получается такое же, как между хищниками и их жертвами, что неудивительно, так как имеет ту же природу.

Очевидно, что возможна также и эксплуатация прямого принуждения (то есть рабства в чистом виде). Эта форма эксплуатации постоянно выпускает свои щупальца, но в достаточно однородно развивающемся обществе остается слабым возмущением по следующей причине: как отмечалось выше, носящие оружие при данном раскладе не склонны ломать голову над организацией жизни эксплуатируемых. Однако при определенных (существенно неоднородных) условиях (речь о них пойдет ниже) может начать доминировать именно эта форма.

Как мы уже говорили выше, выбравшие беспредел обычно долго не живут, поэтому представители первой группы достаточно быстро (по историческим меркам) вырабатывают кодексы рыцарской чести весьма похожие на уголовные понятия, что тоже не удивительно, ибо опять таки во всех в них лежат одни и те же базовые предпосылки. Основные варианты могут следующие: 1) земля и крестьяне принадлежат одному "главному", остальное войско присягает ему и получает от него только жалование; 2) каждый из носящих оружия имеет (или, по меньшей мере, хочет иметь) свой надел и своих людей, но входит в вассальную зависимость другому носящему оружие с более высоким рангом.

Казалось бы, первый сценарий, должен приводить к образованию больших государств, а посему должен быть предпочтительнее второго, однако практика показывает, что обычно оба сценария переплетаются сложным образом без яркого предпочтения, и первый сценарий побеждает окончательно только к закату самого феодального строя. Это довольно тонкий момент, требующий дополнительных исследований, но они выходят за рамки задач, поставленных в данной работе. Хотя вполне обоснованным представляется заключение, что дело обстоит в недостаточной развитости денежного обращения и транспортной инфраструктуры в средневековой Европе в отличие, скажем, от древнего Египта, древнего Рима или Македонии, но тут можно сформулировать вопрос по-другому. В чем была причина отставания развития транспортной инфраструктуры? Впрочем, как я уже отметил, этот вопрос выходит за пределы задач настоящей работы.

В мироощущении представителей второй группы на первый план выдвигается собственность, которая становится основной ранговообразующей величиной. Крестьянин проявляет искреннее уважение и угождает соседу, у которого хозяйство больше, и наоборот презирает соседа, у которого хозяйство меньше. Все мысли крестьянина направлены на укрепление хозяйства. Хозяева же из первой группы, воспринимаются, как высшие силы, которым отстегивать не хочется, но сей скорбный долг воспринимается как необходимость и не вызывает перманентного душевного конфликта. Хотя не дай Бог крестьянину осознать, что у барина нет больше силы! Тут лев попробует ослиного копыта, мало не покажется.

В недрах второй группы начинает зарождаться экономическая эксплуатация. Крестьянин, по каким-то причинам не сумевший собрать достаточный урожай, вынужден просить хлеба в долг у соседа, обещая отработать. Отрабатывая, он опять тратит время, и опять не получает своего урожая, и, таким образом оказывается в вечной кабале. Однако на этом этапе развития общества наличие экономической эксплуатации можно рассматривать не более чем слабое возмущение на фоне эксплуатации, рассмотренной выше.

Начинает зарождаться и разделение труда. Правда, пока очень незначительное. В каждом селе обычно есть один кузнец, который освобожден от сельхоз. труда. Обычно есть также повивальная бабка, знахарь (знахарка), печник, кровельщик и т.п., но у последних этот вид деятельности служит дополнительным приработком когда-никогда. В каждом селе, как правило, присутствует и жрец, но это особый случай, который мы пока отдельно рассматривать не будем.

Важным является то, что представители первой группы не принимают никакого участия не только в производстве, но и в организации производства и правил жизни второй группы. Все эти вопросы обычно доверяются местным выборным старостам (кто-то из наиболее богатых, а значит уважаемых в своем кругу крестьян), которые сами приносят хозяевам прибавочный продукт и контролируют работы на барщине.

Таким образом, представители носящей оружие элиты в отличие от крестьянского большинства оказываются психологически отчужденными от собственности на средства производства