О пролетарской культуре (1904-1924) - [3]

Статьи о пролетарском искусстве и пролетарской науке были большей частью напечатаны в «Пролет. Культуре», органе Всеросс. Пролеткульта, за 1918–1921 гг., и, кроме двух‑трех, вошли в маленькие сборники «Искусство и рабочий класс» и «Социализм науки», изданные тогда же. Прибавлены из не вошедших в эти сборники:

1) Нелегальная статья 1910 г. – «Социализм в настоящем».

2) Не увидевшая света из-за цензуры статья 1914 г.: «Возможно ли пролетарское искусство?» (полемика с А. И. Потресовым и Г. Алексинским).

3) Три доклада на всероссийских съездах Пролеткульта – о пролетарской науке, искусстве, о путях творчества.

4) Литературно-критическая статья «Простота или утонченность?» (о блужданиях пролетарских поэтов – из «Прол. Культ.» 1920 г.).

5) Доклад «Идеал воспитания» (сделанный на Московской учительской конференции 1918 г.).

6) Две статьи о «Пролетарском университете» (из «Пролет. Культуры» 1919 г.).

7) Статья «О тенденциях пролетарской культуры» (ответ Гастеву – оттуда же).

8) Доклад «О международном языке с точки зрения пролетарской культуры», раньше не напечатанный.

9) Новая статья, 1924 г. – «Законы новой совести».

По недостатку места, в сборник не вошли, кроме мелких статей и нескольких докладов, работа, вышедшая в 1911 г. – «Культурные задачи нашего времени», статья 1917 г. – «Программа культуры» (была напечатана в сборнике «Вопросы социализма» 1918 г.), «Элементы пролетарской культуры в развитии рабочего класса» (лекции 1919 г. в Московском Пролеткульте, напечатанные книжкой в 1920 г.). Из них самостоятельное значение сейчас сохраняет только последняя.

Новый мир

(1904–1924) [1]

Эти три статьи составляют одно целое. В них я стремился обрисовать развитие нового высшего типа жизни, как я его понимаю. Статья первая посвящена изменению типа человеческой личности – устранению той узости и неполноты человеческого существа, которые создают неравенство, разнородность и психическое разъединение людей. Статья вторая говорит об изменении типа общественной системы – устранении элементов принуждения из отношений между людьми. Статья третья намечает изменение типа человеческого познания – освобождение от фетишей, ограничивающих и извращающих познавательное творчество. В выяснении вопросов я старался идти по тому пути, который указан Марксом, – искать линии развитая «высших» проявлений человеческой жизни, опираясь на их зависимость от развития основных ее условий. В моей работа дело идет, разумеется, только о самых общих контурах нового жизненного типа.

Собирание человека

«Создал бог человека по образу и подобию своему…»

Книга Бытия.

«Общественное бытие определяет собою сознание людей…»

К. Маркс.

«Человек – мост к сверхчеловеку».

Фр. Ницше.

I

 Что такое человек? Вопрос этот одни решают слишком просто и конкретно, другие слишком сложно и отвлеченно. Оба типа решений во многом сходятся между собою не только со стороны реального содержания, которое охватывают, но и со стороны основной точки зрения, из которой исходят. Это наивные решения.

Для обывателя «человек» вовсе не загадка, не «проклятый вопрос», а просто живой факт его обывательского опыта: «человек» – это он сам и другие обыватели, и все, кто обладает достаточным сходством с ними. Решение, как видим, не только наивное, но явным образом и не вполне определенное. Однако, оно совершенно удовлетворяет обывателя: своей незатейливостью оно как нельзя более соответствует несложности запросов обывателя, своей узостью – крошечным размерам того мира, в котором он живет.

Для философа-метафизика «человек» – великая загадка, но при помощи «самонаблюдения», «умозрения» и других методов он разрешает ее довольно легко: «человек» – это существо, одаренное «разумом», «нравственною свободою», «стремлением к абсолютному» и т. п. возвышенными свойствами. Формулы как будто не слишком отчетливые, не слишком точные, но для метафизика они обладают вполне достаточной определенностью. Они удовлетворительно резюмируют его личный опыт, кабинетный и житейский: «разум» для него означает способность к схоластическим упражнениям с их тонкостями и ухищрениями; «нравственная свобода» – склонность нарушать свои практические принципы и затем раскаиваться в том, что поступил так, а не иначе; «стремление к абсолютному» – общую неудовлетворенность жизнью, смутное сознание бессодержательности и бесплодности своего существования и т. д. И здесь наивность мышления заключается в том, что свой маленький и дрянной мирок, не стараясь расширить и развить его действительное содержание, делают, незаметно для себя, мерою для такой большой вещи, как человечество.

Наивным точкам зрения противополагаются научные. К сожалению, в этом вопросе их имеется до сих пор не одна, а несколько. Так, для общей науки о жизни «человек» характеризуется определенными анатомическими и физиологическими особенностями, для психологии – определенными сочетаниями фактов сознания, для социальной науки – определенными отношениями к себе подобным, и т. д. Все эти точки зрения, разумеется, вполне законны и удовлетворительны каждая в своей области; но в одном отношении они недостаточны, и уступают даже наивно-обывательской и наивно-схоластической: все они «парциальны», частичны.