О природе вещей - [37]

Виден бывает для нас, отдаваясь от глади зеркальной,

Ибо и тут, как и там, двоякий воздействует воздух.

Части же тела, затем, что у нас расположены справа,

В зеркале будут всегда потому находиться налево,

Что, когда образ, идя, ударяется в зеркала плоскость,

Он неизменным никак обернуться не может, но прямо

Он отдается назад точно так же, как маска из глины,

Если сырою ее ударить о столб или балку;

Коль сохранила б она очертания прежние, тотчас

После удара должна наизнанку у нас обернуться:

Правый глаз у нее тут окажется левым, а бывший

Левым сначала — взамен непременно очутится справа.

Также бывает еще, что, от зеркала в зеркало образ

Передаваясь, дает до пяти и шести отражений.

И, таким образом, все потаенные даже предметы,

Хоть бы скрывались они глубоко в закоулках укромных,

Могут, извилистый путь проходя, появляться посредством

Многих зеркал и свое обнаружить присутствие в доме.

Так, отражаясь, идет из зеркала в зеркало образ:

Будучи с левой руки, переходит направо обратно

И, обернувшись, опять в положеньи является прежнем.

Мало того: зеркала из бочков, обладающих в целом

Тем же изгибом, какой существует у нашего бока,

К нам отсылают назад расположенный правильно призрак

Иль потому, что несется от зеркала к зеркалу образ

И долетает затем до нас, отразившися дважды,

Или еще потому что, идучи, образ крутится

И обращается к нам, искривлению зеркала вторя.

Далее, кажется нам, что призраки ходят и с нами

Вместе шагают и всем подражают движениям нашим

Из–за того, что та зеркала часть, от которой ушли мы,

Перестает от себя отбрасывать призраки тотчас,

Ибо отскакивать всё от вещей заставляет природа

И отражаться назад под таким же углом, как упало.

Дальше: стремятся глаза убежать и укрыться от блеска

Если же станешь смотреть ты на солнце, оно ослепляет,

Ибо и сила его самого велика, да и сверху,

В воздухе чистом летя, его призраки падают тяжко

И ударяют в глаза, приводя в разрушение ткани.

Кроме того, всякий блеск слишком яркий глаза опаляет

Часто нам в силу того, что семян в нем огня заключенных

Много, которые боль порождают, в глаза проникая.

Дальше, становится всё желтоватым, на что ни посмотрит

Всякий желтушный больной, ибо тело у них источает

Много семян желтизны навстречу призраку вещи,

Да и в глаза, наконец, у них вмешано много таких же,

Бледный оттенок всему, что затронут они, придающих.

Из темноты ж потому освещенные видим мы вещи,

Что, хотя мрачная мгла ближайшего воздуха раньше

Нам проникает в глаза открытые, их застилая,

Следом, однако, идет белизною сияющий воздух

И очищает наш взор, разгоняя все черные тени

Воздуха темного: он несравненно его и подвижней,

Тоньше гораздо его и гораздо более мощен.

Только лишь светом своим он проходы глазные заполнит,

Освободивши пути, что до этого заняты были

Воздухом темным, тотчас появляются призраки следом

Всех освещенных вещей, заставляя нас тут же их видеть.

Из освещенных же мест ничего в темноте мы не видим

Из–за того, что вослед надвигается мрачною мглою

Воздух густой и собой отверстия все заполняет;

Все занимает он тут проходы глазные, и призрак

Вещи уже никакой, ударяясь, глаза не затронет.

Если же издали мы на квадратные города башни

Смотрим, то нам потому они круглыми кажутся часто,

Что всякий угол вдали представляется нам притуплённым,

Или он даже скорей незаметен совсем: пропадает

Всякий толчок от него, и удар не доходит до глаза,

Ибо, коль воздуха слой, чрез который все призраки мчатся,

Толст, то удары слабеть начинают от частых препятствий.

Так, когда вовсе углы ускользают от нашего чувства,

Кажется нам под резец округлённой постройка из камня;

Правда, не так, как вблизи действительно круглые зданья,

Но в очертаньях своих приблизительно сходною с ними.

Кажется также, что тень шевелится наша на солнце,

По следу идя и всем подражая движениям нашим,

Ежели только шагать, по–твоему, воздух способен,

Света лишенный, и всем человека движениям вторить:

То ведь, что тенью мы все называем обычно, не может

Что–то иное собой представлять, как не воздух без света.

Это действительно так, потому что земля постепенно

Света лишается там, где солнце, идя, мы закроем,

И наполняется им в том месте, откуда уходим.

Вследствие этого нам представляется как бы бегущей

Прямо за нами та тень, что своим мы отбросили телом.

Вечно ведь света лучи изливаются прежним на смену

И исчезают, как шерсть, коль в огонь ее тянутся нити.

Вот почему так легко земля и лишается света,

И наполняется им, и смывает все черные тени.

Не допускаем при том мы, чтоб глаз хоть слегка ошибался,

Ибо увидеть, где свет, а где тени легли, — это дело

Нашего глаза; но тот же ли свет здесь сияет иль новый,

Та же иль новая тень переходит с места на место,

Иль происходит здесь то, о чем только что мы говорили, —

Этот вопрос разрешить единственно разум обязан;

Глаз же природу вещей познавать совершенно не может,

А потому не вини его в том, в чем повинен лишь разум.

Кажется нам, что корабль, на котором плывем мы, недвижен,

Тот же, который стоит причаленный, — мимо проходит;

Кажется, будто к корме убегают холмы и долины,

Мимо которых идет наш корабль, паруса распустивши.

Звезды кажутся нам укрепленными в сводах эфирных,