О природе вещей - [34]

Новых добиться утех нельзя продолжением жизни:

То, чего нет у нас, представляется нам вожделенным,

Но, достигая его, вожделенно мы ищем другого,

И неуёмной всегда томимся мы жаждою жизни.

Нам неизвестно, какой нам выпадет жребий в грядущем,

Что нам готовит судьба и какой нас конец ожидает.

На волос даже нельзя продлением жизни уменьшить

Длительность смерти никак и добиться ее сокращенья,

Чтобы поменьше могли мы пробыть в состоянии смерти.

Сколько угодно прожить поколений поэтому можешь,

Всё–таки вечная смерть непременно тебя ожидает.

В небытии пребывать суждено одинаково долго

Тем, кто конец положил своей жизни сегодня, и также

Тем, кто скончался уже на месяцы раньше и годы.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

По бездорожным полям Пиэрид я иду, по которым

Раньше ничья не ступала нога. Мне отрадно устами

К свежим припасть родникам и отрадно чело мне украсить

Чудным венком из цветов, доселе неведомых, коим

Прежде меня никому не венчали голову Музы.

Ибо, во–первых, учу я великому знанью, стараясь

Дух человека извлечь из тесных тенет суеверий,

А, во–вторых, излагаю туманный предмет совершенно

Ясным стихом, усладив его Муз обаянием всюду.

Это, как видишь ты, смысл, несомненно, имеет разумный:

Если ребенку врачи противной вкусом полыни

Выпить дают, то всегда предварительно сладкою влагой

Желтого меда кругом они мажут края у сосуда;

И, соблазненные губ ощущеньем, тогда легковерно

Малые дети до дна выпивают полынную горечь;

Но не становятся жертвой обмана они, а, напротив,

Способом этим опять обретают здоровье и силы.

Так поступаю и я. А поскольку учение наше

Непосвященным всегда представляется слишком суровым

И ненавистно оно толпе, то хотел я представить

Это ученье тебе в сладкозвучных стихах пиэрийских,

Как бы приправив его поэзии сладостным медом.

Может быть, этим путем я сумею твой ум и вниманье

К нашим стихам приковать до тех пор, пока ты не постигнешь

Всей природы вещей и познаешь от этого пользу.

После того, как тебе объяснил я духа природу:

Как он живет, находясь в связи непосредственной с телом,

И, при разрыве ее, возвращается в первоначала,

Я приступаю к тому, что тесно сюда примыкает.

Есть у вещей то, что мы за призраки их почитаем;

Тонкой подобно плеве, от поверхности тел отделяясь,

В воздухе реют они, летая во всех направленьях.

Эти же призраки, нам представляясь, в испуг повергают

Нас наяву и во сне, когда часто мы видим фигуры

Странные призраков тех, кто лишен лицезрения света;

В ужасе мы ото сна пробуждаемся, их увидавши.

Но и подумать нельзя, чтоб могли из глубин Ахеронта

Души уйти, или между живых пролетали бы тени,

Иль чтоб могло что–нибудь от нас оставаться по смерти,

Если и тело и дух, одновременно с телом погибнув,

Врозь разошлись и опять разложились на первоначала.

Значит, я здесь говорю, что с поверхности всяких предметов

Отображения их отделяются тонкого вида.

Даже тупому уму понять это будет нетрудно.

Но, объяснивши тебе предварительно сущность и свойства

Мира начал основных, и как, различаясь по формам,

Непроизвольно они несутся в движении вечном,

Также и то, как из них созидаются всякие вещи,

Я приступаю к тому, что тесно сюда примыкает.

Есть у вещей то, что мы за призраки их почитаем;

Тонкой они подобны плеве, иль корой назовем их,

Ибо и форму и вид хранят отражения эти,

Тел, из которых они выделяясь, блуждают повсюду.

Прежде всего, от вещей очевидных для нас и доступных

Много таких выделяется тел, что расходятся сразу:

Дым от полен, например, или жар, от огня исходящий,

Или таких, что плотней и гораздо сплетеннее, вроде

Круглой запрядки цикад, оставляемой летней порою,

Или же тонкой плевы, что спадает с поверхности тела

Новорожденных телят, или скользкой змеи оболочки,

Что оставляет она на колючках; ведь часто мы видим,

Как на ветвистых кустах повисают летучие шкурки.

Если же всё это так, то и тонкие образы также

Должны итти из вещей, от поверхности тел отделяясь,

Ибо никак доказать невозможно, что те выделенья

Могут скорей отходить от вещей, чем тончайшие эти.

Да и особенно, раз заключает поверхность предметов

Множество крохотных тел, что способны от них отрываться

В точном порядке, всегда сохраняя их облик и форму,

Мчась несравненно быстрей, потому что им меньше препятствий,

Так как не часты они и на первом находятся месте.

Ибо мы видим, что много вещей к выделеньям способны

Не из глубин лишь и недр, как сказали мы раньше, но также

С самой поверхности; так они часто и цвет испускают.

Это бывает, когда фиолетовый, или же красный,

Иль желтоватый покров над обширным театром натянут

И развевается он, к шестам прикрепленный и к брусьям.

Тут и сидящий народ на ступенях, и сцены пространство

Вместе с нарядом матрон и сенаторов пышной одеждой

Эти покровы своей заливают цветною волною,

И, чем теснее кругом театрального зданья ограда,

Тем и цветистей на всем отражается отблеск прекрасный,

И улыбается всё при умеренном солнечном свете.

Если ж окраска идет от поверхности тканей, то должны

Всякие вещи давать и подобия тонкие также,

Раз от поверхности тел отлетает и то и другое.

Значит, как видно, следы несомненные форм существуют;

Реют повсюду они, состоя из прозрачнейшей ткани,

И, отделяясь, совсем недоступны для зрения порознь.