О природе человека - [32]

. Но философ Панеций совершенно справедливо считает способность речи[545] частью (проявлением) способности произвольного движения, а силу производительную — не психической, а физической способностью[546]. Аристотель в «Физике» говорит, что существует пять частей (видов) души: начало растительное, начало ощущающее, начало движения в пространстве, начало желания (стремления) и начало мыслящее[547]. Под растительной (частью души) он разумеет силу питающую, способствующую росту, рождающую, производящую и образующую тела; растительную же он называет еще питающей, давая название целому по его наилучшей части, то есть — силе питающей, от которой зависят и остальные части растительной души. Так Аристотель учит в «Физике». В «Этике» же он разделяет душу на два главных и основных вида: на разумную и неразумную. А неразумную душу он, в свою очередь, подразделяет на подчиняющуюся разуму и неповинующуюся ему[548]. Относительно разумной души говорилось выше, — относительно же неразумной будем рассуждать теперь.

ГЛАВА XVI

О НЕРАЗУМНОЙ ЧАСТИ ДУШИ, КОТОРАЯ НАЗЫВАЕТСЯ ТАКЖЕ СТРАСТНОЙ [И ЖЕЛАТЕЛЬНОЙ][549]

Некоторые утверждают, что неразумное существует само по себе как неразумная душа, а не как часть разумной. И, во–первых, она сама по себе присуща неразумным животным, из чего явствует, что она есть нечто самобытное[550], а не часть другой (души); затем — ни с чем несообразно, чтобы неразумное было частью разумной души. Но Аристотель считает неразумное и частью, и способностью (разумной души) и разделяет его на две части — как мы сказали[551], — которые вообще называет желательной способностью (όρεκτικόν )[552]. Этой способности свойственно также произвольное движение[553]: желание, ведь, есть начало движения[554], потому что, будучи объяты желанием, живые существа побуждаются к произвольному движению[555]. Одна часть неразумной души не повинуется разуму, а другая — повинуется ему; в свою очередь, повинующаяся разуму часть разделяется на две — на чувственно–нежелательную (то έπιθυμητικόν) и аффективную (τό θυμικόν)[556]. Органом пожелательной способности как чувственной[557] служит печень, а аффектной — сердце, твердая часть, способная к напряженному движению и предназначенная к трудной работе и сильным порывам, — подобно тому, как печень, нежная внутренность, является органом нежного вожделения. Эти (две) способности называются повинующимися разуму потому, что они от природы созданы подчиняться разуму, покоряться ему и возбуждаться к деятельности[558] так, как он прикажет — конечно, у людей, живущих согласно с природой. Эти страсти (τα πάθη) составляют существо животного: без них, ведь, не может состоять жизнь.

А так как о страсти (πάθος ) говорят в двояком смысле[559], то нужно, прежде всего, точно разграничить эту соименность (την όμωνυμίαν). Так, говорится о страсти телесной как, например, о болезнях и ранах[560], говорится также и о страсти душевной, о которой у нас сейчас идет речь, именно: о чувственном пожелании и гневе. В общем же и родовом смысле страсть живого существа есть то, за чем следует удовольствие или печаль[561]. За страстью следует печаль, но самая страсть не есть печаль, потому что если бы было так, то все страдающее вместе и скорбело бы, — между тем, бесчувственное страдает, но не скорбит[562]; следовательно, не страсть есть скорбь (боль), но — ощущение страсти[563], — причем, эта страсть должна быть значительна[564], чтобы могла быть воспринята чувством. Определение же душевных страстей таково: страсть есть чувственное движение желательной способности при представлении (чего–либо) доброго или дурного; или иначе: страсть есть неразумное движение души вследствие ожидания[565] блага или зла[566].А родовую[567] страсть определяют таким образом: страсть есть движение, производимое одним в другом[568]. Энергия же[569] есть движение деятельное (самостоятельное), согласно с природой. А деятельным называется то, что движется само от себя[570], Таким образом, и гнев есть деятельность (энергия) аффективной (раздражительной) способности, а страсть — энергия двух частей души и, кроме того, всего нашего тела, всякий раз когда оно вынужденно ведется к действиям гневом. Ведь, в этом случае в одном происходит движение, вызванное другим, что именно мы и назвали страстью. Энергия называется страстью и в другом смысле, именно — всякий раз, как она проявляется вопреки природе. Ведь деятельность (энергия) есть движение согласно с природой, а страсть — вопреки природе. Таким образом, в этом именно смысле энергия называется страстью, когда она возбуждается не согласно с природой, сам ли по себе возбуждается кто–либо, или — от другого[571]. Поэтому, пульсовое движение сердца[572] есть энергия (деятельность), а то движение, которое происходит скачками[573], есть страсть. От сердца, ведь, исходит и учащенное движение (биение), но не по природе; от него же — и пульсовое, но согласно с природой. Нисколько поэтому не удивительно, что одна и та же вещь называется и страстью, и энергией (деятельностью). Ведь, поскольку движения происходят из самого страстного начала души, они суть некоторые энергии, а поскольку они неумеренны и не согласны с природой, уже не энергии, но страсти. Таким образом, движение неразумной души есть страсть и в том, и в другом значении