О политической науке. Избранные произведения - [78]

Ф.Б. Я тоже не верю, что СССР и США когда-нибудь используют ядерное оружие друг против друга. Это самоубийство. Однако идея безъядерного мира чрезвычайно плодотворна, она поворачивает вектор на 180 градусов от гонки вооружений к их сокращению и ликвидации. Наибольшая опасность может исходить от стран Ближнего Востока, ЮАР, Пакистана, если они овладеют ядерным оружием и решатся его применить.

Мы с вами интересовались историей цивилизаций прошлого. Изучали мнения историков, от Геродота до Тойнби. Я не думаю, что противоречия между нашими цивилизациями, между нашими системами могут послужить сколько-нибудь рациональным мотивом для того, чтобы рисковать уничтожением всего человечества.

Однако история иррациональна не только потому, что человек изобрел орудия самоуничтожения. Но и потому, что он на этом не остановился, а накапливает его, как будто он — человек — хочет гарантировать не просто самоуничтожение, но и уничтожение всего живого на Земле, а быть может, даже так искалечить нашу планету, чтобы жизнь на ней уже никогда не смогла возродиться.

История иррациональна еще в одном отношении: она вручила в руки буквально нескольких человек судьбы всего человечества. Нескольких человек, которые допущены к атомной кнопке. Ничего подобного, никакой подобной власти не существовало ни в какие времена. Ни у одного императора, ни у одного восточного владыки, ни у одного западного монарха не было и быть не могло такой власти. Это уже какой-то фарс, какая-то вселенская шутка! Человечество вынуждено играть жалкую роль перед лицом Вселенной. И несмотря на это, продолжается гонка вооружений на земле, на воде, а сейчас США начинают военное состязание и в космосе. У меня к вам вопрос, так сказать, библейского характера: верите ли вы, что Вселенная уже исчерпала нашу роль, роль человечества?

О.Т. Ответом может быть очень громко сказанное «нет»! Да, могло быть сказано, если бы человеческие существа утратили способность к творчеству, утратили гениев, утратили желание выжить. История говорит, что тысячу лет назад, когда наступал тысячный год, были те же чувства и те же споры об апокалипсисе, Армагеддоне и всемирной катастрофе.

Ф.Б. Откуда же появились эти чувства?

О.Т. Эти чувства появились — и тогда и теперь — от религиозных организаций.

Ф.Б. Не знаю. Пожалуй, дело не только в религиозных организациях. Эти ощущения люди испытывали еще в самые древние времена. Быть может, это связано со стремлением познать назначение человека с позиций Вселенной; очевидно, что человек не является ни венцом, ни целью для природы, для Вселенной. Он — средство для каких-то целей. Может быть, для познания, для развития, для обновления. Поэтому его история имеет начало и конец. Отсюда и ожидание апокалипсиса. А сейчас мы получили реальные средства для этого. Вот я и хотел бы знать ответ, конечно, не рациональный, а интуитивный.

О.Т. Люди, жившие в первом тысячелетии, не имели образования. Они не знали, что человек существует уже миллионы и миллионы лет. Сейчас мы гораздо более образованны. Мозг человека развит, что ставит его много выше животных.

Ф.Б. Вопрос, поставленный современной историей, более сложен.

О.Т. Люди не знали, когда наступит извержение вулкана, примитивные религии утверждали, что человек исполнен зла.

Ф.Б. Я задаюсь не абстрактным вопросом. Меня волнуют чувства людей в связи с атомной угрозой. Теперь люди Земли знают о всех ужасных последствиях ядерной войны, и это потрясает их воображение.

О.Т. В течение всей человеческой истории наши самые отдаленные предки жили в страхе, испытывали предчувствие трагедии. Смерть была близка ко всему живому. И только с возникновением теории прогресса, индустриализации люди стали забывать о смерти. Я, так сказать, шовинист в отношении человеческого рода. Я полагаю, что придет такой день, когда человеческий род на Земле исчезнет. Мое дело, наше дело — отодвинуть этот день на миллионы лет, если это удастся. И верный путь к этому, я считаю, — начать колонизировать космос.

Ф.Б. Я боюсь, что атомная война нас как раз и готовит к этой роли.

О.Т. Американцы любят повторять изречение: «Мы должны умирать в ботинках». Что это значит? Даже если мы знаем, что должны умереть, если Армагеддон будет завтра, мы будем жить так, как будто ничего не случится.

Ф.Б. Я тоже всегда был оптимистом. И после Рейкьявика, когда многие поддались панике, я опубликовал статью, в которой кроме анализа содержались и шутки. Многие говорили: «Как можно шутить в такой момент!»

Однако я хорошо помню историю. Я еще помню встречу в верхах Д. Эйзенхауэра и Н. Хрущёва. Помню наши чувства во время встречи Джона Кеннеди и Н. Хрущёва в Вене. Я написал пьесу для театра о Карибском кризисе. И многие мои коллеги были этим шокированы. «Это странно, что такой серьезный человек, как вы, мог написать пьесу…»

О.Т. Но опасность нас ждет не только от ядерной войны. Опасно употреблять химические препараты, а главная опасность — невежество.

Ф.Б. Какова должна быть в связи с этим роль ученых-гуманитариев независимо от того, в рамках какой цивилизации, какой политической системы работают они? Не является ли главной проблемой для них воспитание терпимости? Мы должны проповедовать широкий взгляд на существующие ныне цивилизации, подобно тому как это делали мыслители Просвещения и Возрождения. Только так можно добиться доверия и взаимопонимания между народами, между руководителями. Это будет важнейшей предпосылкой прекращения иррациональной, фанатической гонки вооружений, возврата к цивилизованным отношениям, на путь прогресса.