О неповиновении и другие эссе - [4]

крестьянином, а феодал – человеком, который случайно оказался феодалом. Человек был крестьянином или феодалом, и это восприятие неизменности собственного положения было главной частью его идентичности. Когда феодальная система распалась, покачнулось и такое ощущение идентичности, и остро встал вопрос «кто я?» или, точнее, «как мне узнать, кто я?» В философской форме этот вопрос был поставлен Рене Декартом. Проблему идентичности Декарт разрешил так: «Я сомневаюсь, следовательно, я мыслю; я мыслю, следовательно, я существую». Такой ответ делал упор на ощущении собственного «я» как субъекта мыслительной деятельности и оставлял без внимания тот факт, что «я» ощущается также в процессе чувствования и творчества.

Развитие западной культуры шло в направлении создания основы для полного проявления индивидуальности. Сделав индивида свободным политически и экономически, научив его думать и освободив от авторитарного давления, надеялись дать ему возможность чувствовать «я» в том смысле, что человек – центр и активный субъект собственной силы, и так и будет себя вести. Однако только меньшинство достигло нового ощущения «я». Для большинства индивидуализм оказался не более чем фасадом, за которым скрывалась неспособность обрести индивидуальное чувство идентичности.

Замену истинно индивидуальному чувству идентичности и искали, и находили. Нация, религия, класс и профессия могут дать такое ощущение. «Я американец», «я протестант», «я бизнесмен» – таковы формулы, помогающие человеку идентифицировать себя с чем-то, после того как исходная клановая идентичность исчезла, а истинно индивидуальной идентичности человек еще не обрел. Эти различные идентификации в современном обществе обычно используются в совокупности. В широком смысле они служат статусными идентификациями и бывают более эффективными, если смешиваются с древними феодальными понятиями, как в европейских странах. В Соединенных Штатах, где сохранилось мало феодальных реликвий, а социальная мобильность высока, подобные статусные идентификации, естественно, менее действенны, а чувство идентичности все более и более смещается в сторону конформизма.

Поскольку я не отличаюсь от других и похож на них, поскольку они признают меня «нормальным парнем», я могу соответственно воспринимать собственное «я». Я таков, «каким вы меня желаете», как назвал Пиранделло одну из своих пьес. Взамен доиндивидуалистической клановой идентичности формируется новая, стадная, основанная на ощущении не подвергающейся сомнению принадлежности к толпе. Этот факт не меняется от того, что униформизм и конформизм часто не опознаются и прикрываются иллюзией индивидуальности.

Проблема ощущения идентичности не является, как обычно думают, чисто философской или касающейся лишь нашего ума и мышления. Потребность в чувстве идентичности коренится в самих условиях человеческого существования и является источником самых интенсивных побуждений. Поскольку я не могу оставаться в своем уме без чувства «я», я вынужден делать что угодно, чтобы обрести это чувство. За страстным стремлением к статусу и конформизмом скрывается именно эта потребность, и она иногда оказывается даже сильнее стремления к физическому выживанию. Что более очевидно, чем тот факт, что люди готовы рисковать жизнью, жертвовать любовью, отказываться от свободы и собственных мыслей ради принадлежности к стаду в силу конформизма и тем самым обретения ощущения идентичности, даже если оно иллюзорно?

То обстоятельство, что человек обладает разумом и воображением, приводит к необходимости не только иметь чувство идентичности, но и интеллектуально ориентироваться в мире. Это может быть уподоблено процессу физической ориентации, развивающейся в первые годы жизни и завершающейся, когда ребенок начинает ходить самостоятельно, трогать и перемещать предметы и опознавать, что́ они собой представляют. Однако умение ходить и говорить – лишь первый шаг в направлении ориентации. Человек обнаруживает, что окружен многими загадочными феноменами, и, обладая разумом, должен их понять, ввести в какой-то контекст, понятный ему и позволяющий манипулировать ими в мыслях. Чем сильнее развивается разум человека, тем более адекватной делается его система ориентации, то есть тем точнее она приближается к реальности. Однако даже если система ориентации человека полностью иллюзорна, она удовлетворяет его потребность в создании картины, которая имела бы для него смысл. Верит ли он во власть животного-тотема или бога дождя, в неотвратимость судьбы или превосходство собственной расы, потребность в системе ориентации оказывается удовлетворена. Несомненно, имеющаяся у человека картина мира зависит от развития его разума и его знаний. Хотя биологически емкость человеческого мозга остается неизменной на протяжении тысяч поколений, требуется долгий эволюционный процесс, чтобы достичь объективности, то есть способности видеть мир, природу, других людей и себя такими, каковы они есть, не искаженными желаниями и страхами. Чем больше у человека развита объективность, тем теснее он соприкасается с реальностью, тем более зрелым он становится, тем лучше способен создавать человеческий мир, в котором чувствовал бы себя, как дома. Разум дает человеку возможность