О нем доложили Сталину - [60]

Самым подходящим днем для выполнения задуманного являлась суббота. После традиционного совещания руководящего состава группы Рудель вместе с Райхдихтом, Аппельтом, Шойрихом и Бокком отправлялись, как правило, ужинать в ресторан «Золотая подкова». И на этот раз они не изменили своим вкусам.

Петр отправился на квартиру фельдфебеля. Она находилась в пятнадцати минутах ходьбы от штаба. Ее хозяйка, молодая, разбитная бабенка, сдавала в поднаем две комнаты и, судя по тем продовольственным пайкам, что Аппельт таскал со склада Шойриха, водила с ним шуры-муры. Лишним подтверждением тому были их частые появления в ресторанах «Золотая подкова» и «Райх». Петр несколько раз встречался с ней и опасался,  как бы она не опознала его. И чтобы не подвергать себя риску, заранее купил на рынке новую куртку, фуражку, шкурку нутрии, из которой сделал усы. Весь этот маскировочный гардероб болтался за его спиной.

На подходе к квартире Аппельта Петр свернул в развалины и там переоделся. Дольше всего пришлось повозиться с усами — они никак не хотели держаться. И когда с ними было покончено, он поднял валявшийся под ногами осколок зеркала, глянул, ине узнал себя: на него таращилась хмурая физиономия с воинственно топорщащимися усами.

«Не красавец, конечно, но сойдет. Главное, чтоб не узнала», — Петр остался доволен своим видом и решительно направился к дому Аппельта. В душе он надеялся, что, возможно, хозяйка ужинает вместе с фельдфебелем в ресторане, и в этом случае у него будут полностью развязаны руки. Но надежде не суждено было сбыться — она оказалась дома. Петр решил не отступать и, войдя в сенцы, постучал.

— Хто там? — из глубины комнаты откликнулся молодой голос.

— Со службы господина фельдфебеля, — Петр добавил металла в голос.

— Так его нэма.

— Он вот-вот должен подойти. Я подожду.

— Ну, тогда заходьте, я щас.

Петр прошел в горницу. Через минуту из кухни выглянула хозяйка — молодая, лет тридцати, крепко сбитая, с пышными формами; перед ними такому бабнику, как Аппельт, трудно было устоять. Задорные ямочки на щеках и черные глаза-смородины, в которых скакали лукавые чертики, говорили, что баба далеко не промах и свое не упустит. Петр понял, что с ней ухо держать надо востро, и вежливо поздоровался:

— Здравствуйте.

— Здрасте, — ответила хозяйка и оценивающе пробежала по нему быстрым взглядом. — Може, чайку или компотику?

— Нет, спасибо, не буду мешать вам. Я лучше подожду в комнате господина фельдфебеля, — отказался Петр.

— Як знаете, — не стала настаивать она и открыла дверь в его комнату.

В комнате Аппельта царил образцовый порядок. «Легче будет искать», — отметил про себя Петр и, чтобы отделаться от хозяйки, спросил:

— У вас на кухне ничего не горит?

Та поняла все по-своему и предложила:

— Могу яйца вам поджарить.

— А вот этого не надо. Они мне еще нужны.

— Шо-о? — в следующее мгновение хозяйка зашлась хохотом, а затем плотоядным взглядом окинула ладную фигуру Петра. В сравнении с пузаном Аппельтом, он явно выигрывал. Игриво хохотнув, она предложила: — А може, вишневой наливочки, чи самгоночки?

— Спасибо, в следующий раз. Я на службе.

— Ну, тады борщика. Свежий, тильке с огня, — не отставала она.

«Чертова баба! И послать не пошлешь. Скандала только не хватало», — проклинал в душе Петр похотливую бабенку и предпринял еще одну попытку выставить ее из комнаты:

— Знаете, без господина фельдфебеля как-то неудобно, давайте подождем.

— Як знаете, — с нотками разочарования в голосе произнесла хозяйка и направилась на кухню.

Петр прикрыл плотнее дверь и, достав из-за голенища сапога тесак, принялся взламывать ящики стола. В левом верхнем лежали семейный альбом с фотографиями и детские безделушки, напоминавшие фельдфебелю, не лишенному сентиментальности, о дочерях-близняшках и сыне.

В нижнем ящике находились бланки финансовых ведомостей и фотографии из его армейской жизни. На них часто попадались знакомые лица. Все это было не то, что могло скомпрометировать Аппельта в глазах Руделя и Гемприха.

Заполненные денежные ведомости с фамилиями и псевдонимами курсантов и агентов, а главное — штатного состава группы, включая самого Руделя, Петр обнаружил в нижнем ящике правой тумбы стола. Под ними лежали конверт с двумя тысячами марок, горсть золотых цепочек и массивный серебряный крест. Распихав находки по карманам куртки, он переключился на комод. Из него в сумку перекочевали детская меховая шубка, дамская норковая шапка. Они должны были навести Аппельта и Райхдихта на мысль, что в квартире побывал воришка. До нижнего ящика Петр так и не добрался, за окном скрипнули тормоза, а затем хлопнула дверца. Он приник к окну.

На дорожке, ведущей к дому за кустарником, возник силуэт. Характерная походка и торчащий живот не вызвали сомнений — это был Аппельт. Не раздумывая, Петр распахнул окошко, ящерицей соскользнул в палисадник и, прячась за кустарником, выбрался в сад. В доме царила тишина, и он поспешил избавиться от маскарада. Смахнув усы, фуражку, а затем стащив куртку, он все это запихнул в холщовый мешок и, перепрыгнув через плетень, оказался на соседней улице.

Теперь, когда опасность осталась позади, а рискованная затея удалась — Аппельт лишился важных документов, Петр от радости чувствовал себя на седьмом небе. Визг тормозов за спиной заставил его отпрянуть на обочину. Рядом остановился «опель», и из кабины высунулась разгневанная физиономия шофера.