О наших ежегодниках - [3]

Какая бездна изысканности и вкуса в приводимом нами ниже отрывке:

"После темноты меня ослепил яркий свет холодного: зимнего солнца, который заливал великолепно обставленную комнату. Вдоль трех стен тянулись мягкие диваны, обтянутые узорчатым бархатом; стена, обращенная к югу, была вся из стекла, расписанного яркими гирляндами, и являлась как бы продолжением оранжереи, где цвели апельсиновые деревья, а роскошные экзотические растения источали восхитительный аромат. Несколько птиц изумительной красоты распускали свое дивное оперение, переливавшееся в ярком солнечном свете. У порога бил вращающийся фонтан; струи душистой воды сверкали мириадами живых алмазов. Камина не было; и все же, невзирая на студеную погоду, в покоях искусственно поддерживалась теплая температура, какая обычно бывает в мае; а посредине комнаты стояла золотая жаровня, в которой пылали ароматические дрова. Диваны обтянуты были светло-зеленым бархатом с золотыми цветами и золотыми кистями; у окна громоздилась груда розовых подушек, затканных серебряным узором; на одной из них, обтянутой белым атласом и обшитой по краям мелким жемчугом, было вышито нечто, и я тут же поняла, что это какое-то турецкое имя".

За одно это описание не жалко гинеи, - не говоря уже о двенадцати гравюрах и обложке из розового коленкора" Мистер Бульвер тоже большой мастер по части драпировочной литературы. Но, боги! Что такое "Пелэм", если сравнить его с нашей версальской лавкой, - грязь, на которую изысканному человеку даже взглянуть и то противно, дрянь, фальшивка в сравнении с чистым золотом, В турецкой лавке близ Версаля... да нет - в одной лишь только комнатке при этой лавке мы обретаем прежде

всего:

Четыре различных запаха, которые источают!

1) душистые апельсиновые деревья,

2) душистые экзотические растения,

3) душистая вода во вращающемся фонтане,

4) душистые дрова в золотой жаровне.

Три различных вида диванных подушек, а именно:

1) бархатные светло-зеленые с золотом,

2) нежно-розовые с серебром,

3) белые атласные, обшитые по краям мелким жемчугом.

Если уж здесь вы не увидите воображения, то где же, черт возьми, его искать? Если уж и этот стиль не изыскан - считайте, что гений мертв! Однако хватит нам томить читателя, который жаждет насладиться продолжением.

"Белые с золотом стены были обшиты панелями и украшены затейливыми арабесками, а вместо грубого плафона, столь неизменного во всех французских домах, был лепной потолок, расписанный бледно-розовым и золотым узором.

Я долго и внимательно оглядывала эти чудеса, - арапка сразу же удалилась, - затем подошла к низкому столику, на котором лежало несколько книг в бархатных переплетах с золотым тиснением; на украшенном драгоценными камнями чернильном приборе я увидела усыпанную жемчужинами ручку в виде птичьего пера. Возле стола на изящном пюпитре покоилась большая книга с аметистовыми застежками, на которую накинут был шитый золотом газовый платок. Я догадалась, что это Коран. Покуда я стояла, склонившись над ним, из отдаленного конца комнаты до меня донесся звук притворяемой двери, и, оглянувшись, я сразу поняла, что предо мной - принцесса этого волшебного дворца, Аминэ Ханум, дочь Сулеймана".

Силы небесные, я после этого еще толкуют о романистах, принадлежащих к школе "серебряной вилки"! Презренным мусорщикам и лакеям можете вы теперь отдать свои вилки. Серебряная вилка, эка важность! Она годится лишь на то, чтобы поддеть кусочек колбасы или вонзить ее в жареную картофелину, но упаси вас бог употребить еще когда-нибудь этот термин, говоря о романах, в которых изображается изящная жизнь. После такого все кажется жалким и неблагородным. Кто когда-либо воображал себе мусульманина, который пишет брамовской ручкой? Кто украшал такими драгоценностями чернильницу, кто набрасывал такой платок на такой пюпитр?

Сочинительница (мы от души надеемся, что не сочинитель) завоевывает симпатии мисс Ханум и проводит ночь у нее в спальне. Красота гостиной тускнеет рядом с великолепием опочивальни.

"Вошла Гума (уже упоминавшаяся выше арапка), дабы прислуживать нам при отходе ко сну. Я всегда считала, что убранство турецких опочивален простотой своей являет резкую противоположность дневным покоям; таким образом, я была совершенно не подготовлена к новому великолепию, представшему моим глазам.

В двух альковах, задрапированных шелком, лежали груды крытых атласом тюфяков, обшитых серебряной бахромой; бесчисленное множество подушек, обтянутых поверх розового атласа крапчатой кисеей (мы облегченно переводим дух: это не мог написать мужчина), и бархатные одеяла на гагачьем пуху. А на ложе Аминэ одеяло крыто бархатом абрикосового цвета, и посредине одеяла вышиты мелким жемчугом ее инициалы. Возле каждого ложа - молитвенный коврик из пурпурного бархата. Дивной красоты светильник излучает мягкий рубиновый свет. Аминэ давно уже уснула, а я все еще как будто грезила наяву, не смея вопросить свои восхищенные чувства: возможно ли все это на самом деле?" {Наш друг мистер Желтоплюш, постаравшийся выяснить, кто автор этого произведения, сообщает, что в великосветских кругах все приписывают его мисс Хауэл-энд-Джеймс.}