О Набокове и прочем - [132]
Особенно удался переводчице «зашизованный базар» хипповатой Сильвии Мирз, семнадцатилетней «чувихи», вскружившей голову любвеобильному «папику» – прославленному на всю Англию дирижеру и композитору сэру Рою Вандервейну. Собственно, вокруг этой парочки и разворачивается основное действие романа. Воспылав страстью к девушке, годящейся ему в дочери, почтенный джентльмен безоглядно жертвует репутацией доброкачественного английского обывателя. Он бросает семью, оставляет свой загородный особняк и, не боясь нанести ущерб святая святых – профессиональной карьере, подставляется под удары всесильного газетного магната Гаролда Мирза (папаша Вандервейновой пассии всеми правдами и неправдами пытается удержать взбалмошную дочку от мезальянса).
Но это еще полбеды. Подлаживаясь под вкусы юной подружки и ее окружения, Вандервейн не по дням, а по часам левеет, причем не только в политических воззрениях, но и в музыкальных пристрастиях – к ужасу своего верного друга, музыкального критика Дугласа Йенделла, от лица которого и ведется повествование. Прощая Вандервейну «пошлое фрондерство» – ламентации по поводу нищенской жизни народа в Британском Гондурасе или письмо в «Таймс», требовавшее «от режима Смита в Родезии передать черным лидерам в двадцать четыре часа всю полноту власти», – Йенделл болезненно реагирует на его измену идеалам классической музыки: следуя модным поветриям, тот сочиняет экстравагантный концерт «Элевации № 9» для скрипки, ситара, бас-гитары и барабанчиков бонго, каковой собирается самолично исполнить в сопровождении рок-группы «Свиньи на улице».
К радости язвительного повествователя, исполнение «Элеваций» с треском проваливается: тусовочная публика оказалась не подготовленной к синтезу забойного рока с классической сонатной формой. Да и к тому же в самый ответственный момент, когда «Свиньи» с грохотом и скрежетом выдали вступительные аккорды, выяснилось, что смычок Вандервейна смазан какой-то гадостью (проделки папаши Мирза!) – свою сольную партию композитору пришлось исполнять, взяв в качестве замены смычок от контрабаса. В довершение несчастий после провального концерта на злополучного рокера нападают явно кем-то науськанные подонки… Нет, не бойтесь – герой вышел из передряги живым и относительно здоровым (по крайней мере, не потерявшим былого оптимизма и присутствия духа). Раны пустяковые. В больнице Вандервейна навещает его семнадцатилетняя зазноба, с которой он должен сочетаться законным браком. Если бы не сломанная скрипка работы Страдивари да то обстоятельство, что от повествователя в финале романа уходит любовница, вообще бы был полный хеппи-энд.
Впрочем, «Девушка лет двадцати» интересна не столько сюжетом (несколько малокровным, лишенным драматического накала), сколько яркими типажами (чего стоит хотя бы всем нам знакомый тип «чумовой фрилавщицы», представленный отвязной Сильвией Мирз), меткими социально-бытовыми зарисовками и прекрасно переданной атмосферой Лондона конца шестидесятых – начала семидесятых годов. Молодежное движение и трескучая леворадикальная риторика (ироничный повествователь ее высмеивает, а сэр Вандервейн принимает всерьез), патлатые «дети цветов», самозабвенно предающиеся радостям «свободной любви», угарный быт лондонской тусовки, рок-концерты культовых групп, устраиваемые в бывшем трамвайном депо, – эти реалии, казалось бы, столь близкой, еще недавно столь сладостно манившей эпохи отбрасывают на описываемые события волшебный свет и придают банальной истории о нелепо молодящемся, по уши влюбленном пожилом чудаке трогательное обаяние.
Столпотворение. 2001. № 6/7. С. 204–206.
Шарж Николя Дженнингс
ПРОГУЛКИ С МАРТИНОМ ЭМИСОМ
В кругу расчисленных светил нынешней английской литературы Мартин Эмис, если верить рекламным аннотациям и восторженным заметкам в отечественной прессе, – прямо-таки беззаконная комета, осветившая унылые сумерки пост-пост-постмодернистской эпохи. Едва ли не каждая статья, посвященная Эмису, искрится хвалебными эпитетами и взрывается медийными шутихами:
Сын известного прозаика… Дебютный роман отмечен премией Сомерсета Моэма… Один из крупнейших писателей современной Англии… Центральная фигура в английской литературе сегодня… Миллион фунтов за еще не написанный роман… С своей пылающей душой… С своими бурными страстями… За курс лекций о литературном мастерстве в Университете Манчестера зарабатывает в час три тысячи фунтов стерлингов… Дэвид Кроненберг взялся за экранизацию «Лондонских полей»…
Каюсь: хорошо зная о нездоровой впечатлительности и легковерности большинства наших газетных и гламурно-журнальных обозревателей (чье обожание литературного ширпотреба с лейблом «сделано в Англии» порой напоминает нездоровую галломанию грибоедовских княжон) и не видя прямой зависимости между количеством премий, величиной писательских гонораров и чисто художественными достоинствами произведений, я долгое время не поддавался на рекламные уговоры и не разделял восторгов по поводу «одного из самых модных и читаемых английских прозаиков последнего времени». Тем более что первые эмисовские опусы, появившиеся на русском, только укрепляли мой скептицизм.
