О Милтоне Эриксоне - [56]

—   Если эта книга настолько важна, пусть она лучше ос­танется у вас, — ответил Шою. — Вы передали мне дзэн через уста, и я доволен им таким, каков он есть.

—   Я знаю, — сказал Му-Нан. — Пусть так, но эта книга передавалась от мастера к мастеру на протяжении семи поколений, так что ты можешь хранить ее как сим­вол полученного знания. Держи.

Их разговор шел около жаровни. И едва Шою почув­ствовал книгу в своих руках, он швырнул ее прямо на го­рящие угли. Ибо не было в нем жажды обладать. Му- Нан, никогда ранее не сердившийся, воскликнул:

—  Что ты делаешь?

И Шою крикнул ему в ответ:

—  Что ты говоришь?

Такой антилитературный взгляд резко отличается от интел­лектуальной традиции западной психотерапии, где что-то счита­ется верным только при наличии ссылки на некий авторитет или на пророка, который раньше писал об этом. Однако это очень напоминает то, как учил Эриксон. Он ссылался на признанные авторитеты очень редко и никогда в качестве доказательства. Он никогда не называл что-то истинным лишь потому, что кто-то из великих уже назвал это истинным. По-американски прагма­тично он говорил: “Это так, и если ты попробуешь сделать это, ты убедишься сам”. Хотя такого рода прагматизм часто пони­мался неверно клиницистами европейской традиции, для дзэн он типичен.

Цель дзэн — сатори, или просветление, которое, как пред­полагается, приходит при участии учителя, по возмоости ос­вобождающего своего ученика от поглощенности прошлым или будущим (или стремлением достичь просветления). Значение дзэн для психотерапии становится очевидным, если рассмотреть идеи западной психопатологии как крайние варианты проблем обычного человека, обучающегося дзэн. О клиенте, попавшем в беду, говорят, что он чрезмерно поглощен своим прошлым, своей виной, навязчивыми идеями или стремлением отомстить. Или клиент может быть слишком устремлен в будущее, трево­жась о том, что может произойти. Он или она старается конт­ролировать свое мышление, чтобы избавиться от определенных мыслей. Иногда клиент боится смерти, а иногда, совершенно подавленный бытием, сам ищет ее. В межличностном плане клиент порой бывает так привязан к другому человеку узами любви или ненависти, что это напоминает аддикцию (нездоро­вую зависимость). Иногда человек фиксируется на материаль­ном обладании или испытывает непреодолимое влечение к рабо­те и никогда не расслабляется и не радуется. По определению, человек с симптомом все время повторяет действия, причиняю­щие ему неприятности, хотя и говорит, что хочет вырваться из этого круга, однако не может. Подобного рода фиксации и пристрастия в дзэн рассматриваются как то, что мешает челове­ку полно переживать настоящее, что является одним из путей к просветлению.

В пятидесятые годы, когда идеи дзэн-буддизма начали про­никать в область практической психотерапии, сравнивать их с терапевтическими идеями было бы абсурдно. Психодинамичес­кая идеология, царящая повсеместно, опиралась на столь отлич­ные от дзэн-буддизма предпосылки, что никаких параллелей между ними возникнуть просто не могло. Нацеленность на ин- сайт составляла резкий контраст с нацеленностью дзэн на дей­ствие. Тем не менее, был терапевт, который создавал в это время психотерапию с иным комплексом идей. Милтон Эрик­сон был известен в те годы как ведущий специалист по меди­цинскому гипнозу, и его терапевтический подход отличался от общепринятого и основывался на теории, не имеющей ничего общего с психодинамической.

Когда в середине пятидесятых я начал заниматься психотера­пией и искал возможность работать под руководством Эриксо­на, он был единственным известным мне терапевтом, идеи ко­торого могли составить теоретическую основу краткосрочной те­рапии. Я также осознавал, что рассматривать с точки зрения идей дзэн его директивный подход, необъяснимый в рамках не­директивной психодинамики, — это единственный способ ра­зобраться в нем. Я разговаривал с Эриксоном о сходстве между его работой и методами дзэн. В ответ он, как обычно, поведал мне ряд случаев из своей практики. Эти истории иллюстрирова­ли некоторые его взгляды на попытку жить настоящим. Напри­мер, он рассказал случай с игроком в гольф. Под гипнозом этому игроку была дана инструкция жить только настоящим мо­ментом и концентрировать все свое внимание на одном ударе. В следующий раз, когда этот человек играл в гольф, он думал только о том ударе, которой наносил в данный момент. На ше­стнадцатой лунке он показал лучшую игру за все время его заня­тий гольфом, при этом не осознавая, каков счет или сколько лунок он прошел. Он осознавал только настоящий момент, а не ситуацию в целом.

Основной характеристикой людей является то, что мы — классифицирующие вотные. Похоже, мы и правда не можем не классифицировать. Мы должны выдвигать гипотезы и при­сваивать категории всему, что происходит и не происходит. Эк­сперименты по социальной психологии и современные исследо­вания мозга (Gazzanaga, 1985) свидетельствуют о том, что мы постоянно выдвигаем гипотезы — возможно, для этих целей предназначен некий узелок в мозгу. Так как мы должны класси­фицировать, природа классификационных систем оказывает на нас несомненное влияние. Несколько важных факторов относи­тельно классификаций значимы и для психотерапии.