О Милтоне Эриксоне - [27]

Взгляд Эриксона на бессознательное был противоположен психодинамическим взглядам того времени. Терапия инсайта основывалась на идее о том, что бессознательное есть место скопления негативных сил и идей, настолько неприемлемых, что их необходимо вытеснить из сознания. В соответствии с этим мнением, человеку следовало остерегаться своих бессозна­тельных идей и подозревать в себе враждебные и агрессивные импульсы, стремящиеся вырваться наружу. Эриксон придержи­вался противоположной точки зрения. Он считал, что бессозна­тельное — это позитивная сила, обладающая большей мудрос­тью, чем так называемое “сознательное”. Если человек просто позволит работать своему бессознательному, оно само обо всем позаботится. Эриксон подчеркивал, что своему бессознательно­му следует не только доверять, но и ожидать от него работы на благо человека. Например, он говорил, что если вы не можете отыскать пропавшую вещь, необходимо прекратить поиски и ус­покоиться. Подсознание просто “отлоло” эту вещь, но в нужный момент поможет ее найти.

В терапии Эриксона вы никогда не встретите утверждений вроде: “Заметили ли вы, что упомянули вашего мужа как раз после рассказа об отце?” или “Интересно, откуда у вас бес­сознательное желание сопротивляться терапии?” Он не ду­мал, что проникновение в вытесненные бессознательные идеи необходимо для изменения. Поэтому его терапия казалась столь странной инсайт-терапевтам. Например, как мог тради­ционный терапевт понять лечение депрессии у клиентки с по­мощью создания еженедельного графика депрессий? Или как мог “искатель инсайта” уяснить себе парадоксальное внуше­ние и усиление симптома?

В противовес инсайту, Эриксон предлагал внушение ам­незии и воздействие на людей за пределами их осознавания. Он не помогал пациентам понять скрытое значение их снов и фантазий — он изменял их сны и фантазии. Он считал “ин­терпретации” абсурдным упрощением сложного взаимодей­ствия. Аналогии и метафоры Эриксон применял в процессе лечения иначе, чем другие терапевты. Его метод использова­ния аналогий в общении с пациентами ввел в обиход новую теорию изменения. В прошлом клиницисты работали с ана­логиями пациента, чтобы получить информацию о его состоя­нии, например, анализировали его сны и фантазии. Они считали, что, заставив пациента осознать метафорическое значение своих аналогий, смогут спровоцировать изменение, так же как при обсуждении параллелей между содержанием фантазии и реальной жизненной ситуацией.

Эриксон считал, что, заставляя людей уяснять параллели между аналогичными ситуациями и поступками, не только не вызовешь, а скорее заблокируешь изменение. Осознание лишь маскирует сложность проблемы. Эриксон поступал так: расска­зывая пациенту, например, о еде и приеме пищи с целью вну­шить умение получать больше радости от сексуальных отноше­ний и быть более раскрепощенным, он старался не дать челове­ку понять связь между едой и сексом. Он говорил: если человек начинает что-то осознавать, нужно “быстренько отклониться от сути дела”. Предлагаемая Эриксоном терапия должна отвечать двум требованиям. Во-первых, терапевт должен говорить о чем- то аналогичном тому, что пациент хочет изменить. То есть го­ворить об А, чтобы изменить Б, и при этом А и Б похожи. Ког­да аналогия выбрана, терапевту необходимо определить, как именно А может изменить Б. Просто поговорить об А и провес­ти аналогию недостаточно, а сделать ее явной значит разрушить возможность изменения. Например, мало просто поговорить о еде как об аналоге секса. Терапевт должен продемонстрировать свое отношение к еде как к наслаждению. Например, он может сказать, что хорошая закуска помогает выделению желудочного сока перед основным блюдом.

Рассмотрим другой пример того, как Эриксон работал вне осознавания пациента. Человеку, увязшему в “порочном круге” своих взаимоотношений с окружающими, сторонник традици­онного подхода предложил бы осознать этот порочный круг, ибо как только человек его осознает, он тут же сумеет вырвать­ся из старой поведенческой схемы. Эриксон не заботился об осознании пациентом циклического поведения, а ставил задачу разорвать его. Он мог даже внушить амнезию повторяющегося поведения, чтобы человек, делая что-то, тут же об этом забы­вал и повторял это снова. Такое повторение заставит окруже­ние, втянутое в порочный круг, реагировать по-другому, и схе­ма поведения изменится.

Эриксон обычно не предлагал объяснений, но он был учите­лем. С помощью загадок и головоломок он учил людей, что жизнь куда сложнее, чем им кажется. Он нередко просвещал пациентов в медицинских и других проблемах. Он рассказывал людям об их половых органах и давал им выполнять специфичес­кие сексуальные упражнения задолго до того, как распростра­нилась и стала модной “сексуальная терапия”. Эта сторона его метода лечения также добавляла масла в огонь споров об Эрик­соне.

Позиция терапевта

Традиционно терапевт был объективным консультантом па­циента. Он наблюдал и реагировал так, чтобы помочь паци­енту понять свои проблемы. Терапевт не вмешивался в жизнь пациента и занимал позицию стороннего наблюдателя. На вопрос о том, является ли его задачей изменение пациента, терапевт ответил бы отрицательно, так как считал своей зада­чей помощь клиенту в понимании самого себя и принятии ре­шения, стоит ли меняться. Терапевт не отвечал за результаты лечения, и если случалась неудача, виноват в этом был сам пациент. Любопытный парадокс: беря деньги за изменение пациента, терапевты в то же время отказывались нести ответ­ственность за результат.