О мифологии и философии Библии - [11]

С помощью своего метода Спиноза выработал несколько важных положений, послуживших началом научной библеистики.

Спиноза призывал подвергнуть научному анализу Библию и ее идеи, понять духовную атмосферу, в условиях которой люди создавали библейские произведения, исследовать эволюции текстов. В глазах Спинозы Библия приобрела характер исторического документа. Поэтому он пытливо искал авторов и редакторов священного писания.

Не отвергая историчности Моисея, Спиноза показал, что поскольку Пятикнижие почти всегда говорит о Моисее в третьем лице, повествует о его смерти и содержит рассказы о событиях, происшедших после его смерти, то «из всего этого яснее дневного света видно, что Пятикнижие было написано не Моисеем, но другим, кто жил много веков спустя после него» ¹².

От анализа Пятикнижия Спиноза переходит к книге Иисуса Навина. Выделяя в ней те места, где речь идет об Иисусе Навине в третьем лице, о его смерти, где рассказывается о событиях, случившихся после него, философ приходит к выводу, что эта книга была написана также много веков спустя после Иисуса Навина. Далее он обращает внимание на общую связь содержания Пятикнижия и книги Иисуса Навина и заключает, что они были составлены «одним и тем же историком». Спиноза предполагает, что составителем этих произведений был книжник Ездра. Он же, по мнению автора «Богословско-политического трактата», составил книги Судей, Самуила и Царей. Спиноза утверждает, что Ездра собрал разные древние списки, хроники, летописи и положил их в основу Пятикнижия и книг так называемых Первых пророков.

Спиноза верно уловил компилятивный характер Библии, что в ее состав включены сочинения, оригиналы которых до нас не дошли и авторы которых нам неизвестны. Следовательно, ни Библия в целом, ни отдельные ее произведения не принадлежат одному автору. Ее литературные компоненты составлены не одним, но многими людьми.

От Первых пророков Спиноза переходит к исследованию книг Исаии, Иеремии и других. «Всякий раз, — пишет Спиноза, — как я вникаю в них, я вижу, что пророчества, содержащиеся в них, были собраны из других книг и не всегда списаны с них в таком порядке, в каком они были высказаны или написаны самими пророками» ¹³.

Литературные источники Библии, подчеркивает с сожалением Спиноза, до нас не дошли. То, что сохранилось, содержит много описок и ошибок. Впрочем, говорит философ, многие и не допускают, чтобы в содержание Библии вкралась какая-нибудь погрешность, «но утверждают, что бог в силу какого-то особенного предусмотрения сохранил неповрежденной всю Библию; различные же чтения, по их словам, суть знаки глубочайших тайн… Положительно не знаю, говорят ли они это по глупости и набожности, свойственной старым бабам, или же вследствие высокомерия и порочности, — чтобы их одних считали обладателями тайн божьих; знаю по крайней мере то, что я ничего у них не читал, что отзывалось бы тайною, но только детские рассуждения» ¹⁴.

Осудив иррационалистический подход к Библии и приведя много примеров пропусков и подделок, Спиноза делает попытку восстановить историю создания пророческих книг и проявляет при этом громадную эрудицию, глубокие филологические познания, научную интуицию и тонкий вкус.

В итоге исследования библейских текстов Спиноза пришел к выводу, что «священные книги» были написаны «не одним-единственным человеком и не для народа одной эпохи, но многими мужами различного таланта и жившими в разные века. Если бы мы пожелали сосчитать время, захватываемое всеми ими, то получилось бы почти две тысячи лет, а может быть, и гораздо больше» ¹⁵. Этот вывод в науке принят.

В анализе Библии, предложенном Спинозой, важно выделить его истолкование своеобразия системы мышления авторов и составителей Ветхого завета, его оценку пророчеств и чудес, проповедей теологов о всеобщей религии, исходящей от бога.

Библия, как известно, содержит пророческие видения, предсказания и поучения. Это и послужило основанием объявить ее богооткровенным словом. Что же «священное писание понимает под духом божьим?». Чтобы узнать это, пишет Спиноза, должно прежде исследовать, что означает еврейское слово «руах», которое толкуют как «дух». В собственном смысле слова «руах» означает ветер, но в священном писанин оно употребляется во многих других значениях, а именно: для обозначения дыхания (Псалом CXXXIV, 17), бодрости (I Царств, XXX, 12), мужества и силы (Иисус Навин, II, 11), таланта (Иов, XXXII, 8), гнева (Екклесиаст, X, 4); стран света (Иезекииль, XXXVII, 9) и т. п.

Эпитет «божий» Библия употребляет в тех случаях, когда она говорит о делах необыкновенных, непонятных ее составителям. Так, гроза называется бранью божьей, гром и молния — стрелами божьими, высочайшие горы — горами божьими, кедры громадной величины — деревьями божьими.

Отсюда легко понять, что авторы имели в виду, когда они пользовались словами «дух божий»: в одном случае — сильный и сухой ветер, в другом — добродетель, в третьем — глубокую меланхолию, в четвертом — жизненное начало и т. п. Теологи вкладывали в выражение «слово божье» нечто такое, что ниспослано людям свыше, подчеркивая тем самым свое непонимание пророчества, законов и могущества природы. В отличие от научных знаний, пророчество не имеет никаких твердых оснований и принципов, оно не содержит в себе никакой достоверности и зависит только от воображения пророка. Даже сами пророки — и те, остроумно замечает Спиноза, уверовали в божественное откровение не посредством слова божия, а при помощи некоторого знамения. К примеру, Гедеон обращается к богу: «Сделай мне знамение, что ты говоришь со мною» (Судей, VI, 17).