О, Мари! - [150]

Длинный и противоречивый день у меня получился. И похоже, что служба не будет такой страшной, как представлялось мне раньше.

* * *

Дорога показалась долгой и нудной. Еще семь часов не пробило, а за окнами уже темно и мрачно. Как же ошиблись русские цари и большевистские правители! Почему не стали двигать страну на юг? Чем было бы плохо, если бы столицей России и деловым центром стал, скажем, Краснодар, Ростов-на-Дону, Сочи или Симферополь? Десятки миллионов людей переместились бы на юг. Стратегически исключительно важные территории были бы окончательно освоены, да и исламский вопрос оказался бы в корне решен. Проживающие там народы – чеченцы, ингуши, карачаевцы, адыги, аварцы, кумыки, черкесы, лезгины и другие – талантливые и своеобразные люди с большим чувством собственного достоинства. После сталинских репрессий, выселения и унижения в подсознании этих народов крепко сидит подозрение и недоверие к России. Силой их не сломить. Прав мой отец, который говорит, что остается культурно-экономическая экспансия, слияние и строительство наднационального государства, подобного США.

Другие национальные автономии – Татария, Башкирия, Удмуртия, Чувашия, Калмыкия, Коми – совсем другие, они более толерантны, менее религиозны и фактически уже срослись с Россией. Кто возьмется определить, сколько в русских людях татарской, башкирской, калмыцкой или удмуртской крови? И по культуре, и по быту эти народы давно сблизились. Но главная проблема – это сам русский человек. Он и его семья перестали быть примером для подражания в глазах других народов страны, в особенности прибалтийских республик, не говоря уже о населении европейских социалистических стран.

Приобщаясь к передовой европейской и мировой культуре через Россию, жители национальных республик замечают, что она с каждым днем все больше и больше отстает от Европы, не говоря уже об Америке, именно по причине отсталости своего населения и таких исторически унаследованных негативных качеств, как пьянство, необязательность, лень, раболепие, беспрекословное подчинение начальству, безынициативность… Россия остается непривлекательной, недоброй, неухоженной, негуманной. А может, если бы страну двинули на юг, русские люди не были такими хмурыми и неулыбчивыми? Ведь так почти девять месяцев в году они не получают подзарядки от солнечных лучей. И самое главное – может, они пили бы меньше?

– Кажется, приехали, – услышал я голос водителя.

Как бы то ни было, мне повезло. Мог бы оказаться за Уралом, а то и где подальше.

Глава 8

Хмурые, в неряшливой форме солдаты открыли железную калитку, и я, попрощавшись с водителем, прошел на территорию военного городка. На проходной дежурный лейтенант, парень примерно моего возраста, недоверчиво осмотрел меня и мою пижонскую, по его понятиям, одежду, отставил алюминиевую кружку с чаем и, отвернувшись от включенного телевизора, начал долго и нудно проверять мои документы. Через десять минут он поднял голову и закричал:

– Анискин! Позови Ивана Денисыча! Офицер прибыл, – после чего снова уткнулся в телевизор.

– Товарищ лейтенант, почему вы такой неприветливый? Во-первых, выключите телевизор – с вами говорит старший по званию. А во-вторых, могли бы и чаю предложить. Одним словом, быть более гостеприимным.

Лейтенант, удивленно посмотрев на меня, однако не говоря ни слова, выключил телевизор, принес кружку и поставил кипятить чайник. Через несколько минут подошел коротенький, толстый, неряшливый майор – по-видимому, замначальника гарнизона по хозяйственной части.

– Приехал бы ты, старлей, завтра – сегодня мы отдыхаем…

– А что вы предлагаете? Вернуться в Москву и найти гостиницу? Или переночевать на вокзале? В документах указано сегодняшнее число, вот я и приехал.

– Да-а-а, видно, что сердитый. Служба не по душе. А кому, кроме русского человека, служба по душе?

– Это вы у меня спрашиваете? Считаете, сейчас удобное время для обмена мнениями?

– Ты смотри, сразу видно – следователь! Прямо слова нельзя сказать! Ладно, это я для примера. Пойдемте, посмотрим, где вас разместить, – перешел на «вы» майор. – Скорее всего, сегодня переночуете в гостевой комнате, а завтра ваш вопрос решим.

Проводив меня к месту ночлега, майор выдал мне ключи и сказал:

– Пока устраивайтесь здесь, а я кому-нибудь из военной прокуратуры дам знать, что прибыл их коллега. Если есть у них время и желание – зайдут за вами. Теперь что касается ужина. Сейчас в городке все магазины закрыты. Собственно, их два. Надо будет вам поесть или чайку попить – заходите, я живу вот тут, в соседнем с вами подъезде. – Он показал на пятиэтажную «хрущевку», где, по-видимому, были размещены семьи офицеров.

Да, с первого взгляда мужик показался каким-то неприветливым. Но видно, что он неплохой человек, просто манера общения у него такая.

* * *

Я зашел в отведенную мне квартиру, бросил на пол сумку с вещами и несколько минут стоял у окна, вглядываясь сквозь темноту в нехитрый пейзаж офицерского городка. Многие окна в домах ярко светились, слышны были музыка, смех, громкие голоса. Люди живут в привычной для себя обстановке, у них свои радости, многие, по-видимому, вполне довольны жизнью. Почему бы нет? Всё относительно. Семья Мари тосковала в Ереване по Парижу, а нам казалось, что мы живем очень даже хорошо. Я тоже привыкну. Человек ко всему привыкает, так уж он устроен. Самое главное – есть горячая вода, кровать, относительно чистое белье, и я один в маленькой квартирке. Но вот вместе с Мари я даже здесь был бы очень счастлив. Нам бы и на улицу лишний раз выходить не захотелось – всегда ведь есть что сказать друг другу…