О маленькой фее и молодом чабане - [9]

Майя пошла по лесу к своему любимому буку и забралась в его густую пахучую листву, омытую дождём. Она смотрела в небо; там уже вспыхивали звёзды, они были ещё малы и тусклы, мигали так грустно; небо было печально; а лес, казалось ей, молчал укоризненно, сухо, сердито… Она была одна и заплакала.

Слёзки из её глаз падали на листок бука, с него – на другой, третий, потом на землю… и, когда она проснулась на другое утро, под буком из травы выглядывали анютины глазки, а со степи над лесом плыла песня:

Э! Э!.. Почему тебя нет?

Давно уже солнце блестит,

Но нынче я им не согрет,

И сердце в груди моей спит!

И что-то в нём петь не даёт…

Эгой!.. Как тот жалок, кто ждёт!

Э! Э!.. Кабы я да умел

По ясному небу летать,

Я много бы огненных стрел

У грома старался отнять

И той, что вчера целовал,

Из них бы корону сковал!..

«Вот он уже и поёт! Как грустно звучит его голос один! Отвечу ему…» – подумала она и запела:

Весь покоем и мглой

Лес угрюмый объят…

Лишь деревья листвой

Тихо, нежно шумят.

Вот в просвете меж туч

Пышных, тёмных ветвей

Солнце бросило луч

В скрытый тенью ручей.

Оживлён, освещён

Этим ярким лучом,

Загорелся весь он

Разноцветным огнём, —

Точно гном-чародей

Щедрой дланью своей

Бросил в этот ручей

Драгоценных камней!..

– Эгой!!. – радостно неслось со степи.

Лентами песни твоей

Сердце себе я украшу!

Солнце сияет светлей,

Слушая песенки наши!

Эх, как я жадно ловлю

Трель твоих маленьких песен!

Степи простор стал мне тесен,

Вот как тебя я люблю!!.

А она продолжала:

Я дыханьем цветов

Ароматным дышу,

И тебя я спешу

Целовать!

«Понеси ты ему

Сладкий наш аромат!» —

Мне цветы говорят,

Я иду!..

И в две минуты она была уже у опушки.

Он кинулся к ней навстречу, и ей показалось, что от поцелуя всё небо вспыхнуло мягким ярко-розовым огнём. Сладко это было!..

И снова зажили они. День за днём жизнь бежала, и, когда они привыкли друг к другу, им стало скучно. Чабану хотелось всё ходить то туда, то сюда, а у Майи ножки болели от этой ходьбы.

И меж ними легла однажды тень, незаметно для них. Всякий знает, как бывает это; что ж говорить много!

Раз они сидели рядом друг с другом и молчали. День был такой яркий, молодой, сильный. Степной богатырь был этот день! Им было грустно. Майя посмотрела в очи чабана и увидала, что темны они, эти очи, и чёрные брови над ними сурово сдвинулись.

– Что ж ты не скажешь мне ничего? – спросила она тихо и тихо стала играть его кудрями.

– А что бы сказать тебе? – двинул он плечами. – Сказал бы я тебе, что меня вон туда тянет, где так мглисто и мягко, вон в ту даль, где видно, что лучи солнца прямо на землю упали такими широкими лентами… Вот это я сказал бы тебе, да ведь ты не пойдёшь со мной далеко; ножки заболят твои! Ну, а без тебя как же?

Он замолчал, и Майя молчала, печально понурив головку… А вот степь так разговаривала тысячью голосов сразу.

– Ну, и ещё мог бы я тебе два-три слова сказать, коли бы ты не обиделась на меня за них.

Она ласково посмотрела на него.

– Как не видал я тебя, так и тоски во мне не было. В ту пору свободен я был и не хотел ничего, и не жалко мне было никого; славно было! Жил, да пел, да из конца в конец рыскал по степи, а по ночам смотрел в небо и думал, кому и на что нужно, чтоб в нём столько звёзд горело? или о том, что там, выше неба, есть? И хотелось мне тогда многого… И знать я хотел, и делать всё, – а теперь вот, как ты со мной, уж и нельзя жить мне так, как я хотел бы и как раньше жил, потому что уйти одному – обидеть тебя, а я тебя и люблю и жалею; вон ты какая красивая и молоденькая! А уж коли любишь и жалеешь или хочешь и боишься чего-нибудь, так ты и несвободен!.. Вот что я сказал тебе! И мне больно за то, что всё это правда…

И чабан замолчал, глядя вдаль и печально кивая головою чему-то.

И душе Майи стало холодно, когда она услыхала его и из глаз её тихо закапали слёзы.

– Ты говоришь – это правда, и я скажу то же. Как жила я в лесу, плохо разве было в нём для меня? Вот уж нет!.. И это ведь ты, коли не забыл, выманил меня оттуда своими песнями! Я пошла, потому что думала – здесь с тобой лучше. Я пошла – и потеряла мать, сестёр, мой дом, всё!.. За что отдала я их, скажи-ка? Не за те ли минутки, когда поцелуи становятся так жарки, что даже больно?!. Дорого заплачено, коли так!.. А всё, что я узнала от тебя, лучше бы и не знать, потому что обо всём этом думается!.. Ты говорил мне о судьбе и о смерти… ну, что в них хорошего? Кабы я не знала, что они есть, мне было бы веселее; оттого что, если умеешь думать, совсем не лучше жить!.. Вот и я сказала тебе кое-что и, может, больше бы сказала, кабы могла вынуть из груди сердце и поднести его на руке к твоим очам: посмотрел бы ты, что в нём есть! Умён ты, а вот скажи – зачем всё это у нас вышло?

Он сам думал о том же… А зачем, в самом деле? Столько ли они оба получили друг от друга, сколько отдали друг другу?

На первый вопрос ни сам чабан, ни степь, ни небо, которые он грустно осматривал, – не отвечали, а на второй уже было отвечено и им и Майей.

– Эх, как хороши, покойны и сильны эти две – бескрайная степь и бездонное небо! Нет, моя горленка, мудреца, который сказал бы – зачем; нет такого, я думаю; а как посмотреть попристальнее, так, может, и ещё многого чего нет!.. Виноваты ли мы друг перед другом? Нет, я думаю! Ляг же ко мне на грудь, а я обниму и поцелую тебя!