О людях, любви и о войне - [19]

— Ну, давай теперь про Елену, мою супругу, расскажи, про вашу дружбу.

— Мне кажется, что мы очень тепло и надёжно дружили и продолжаем дружить. Это не часто встречается в жизни, когда ты можешь общаться и доверять, когда ты можешь на этого человека надеяться. Когда Лена первый раз пришла ко мне, было такое ощущение, что мы знакомы всю жизнь. А когда я первый раз пришла к Елене, она ошарашила меня таким вопросом: «А чё ты так сильно на меня походишь?»

— Мы действительно были как две сестры. И мою Ирочку вы всегда любили.

— Да, я помню, как мы от вас шагали через рощу улицы Мечтателей по направлению к нам домой в дом номер 37. Иришка сидит у меня на плечах и тараторит: «Колечке пойдем. Ура, КОлечке пойдём». Предлог к и имя Оля в её понятии сливались. Приходим она прижимается к Ольге, гладит её и причитает: «Колечка, моя Колечка». Мы ржём, как лошади, а дети не понимают причины нашего лингвистического веселья. Им хорошо вдвоём, они уже увлечены игрой.

Мамочки Усть-Илимска

— А ещё Иришка любила повторять, когда хотела получить подтверждение от взрослых о том, что предстоит идти в гости к Оле: «Обязательно, приобязательно пойдем КОлечке?» — «Да, конечно, обязательно, приобязательно пойдём», — звучало в ответ, и Ирочка расплывалась в счастливой улыбке, — вспоминаю те прошедшие счастливые годы я.

— А как мы вместе праздновали! Сколько мы пели, сколько танцевали! А как совместно кашеварили. Я помню, у тебя появился друг — Дживан Егиазарян. Как его брат по имени Васил готовил и кухарничал на день рождения Елены!

— Да, я помню, как практически из ничего этот прекрасный армянский парень делал шедевры поварского искусства. Он вырезал середину из картофелин, высвободившееся место заполнял фаршем. Закрывал эти две половинки и отправлял их в духовку запекаться. Какие волшебные вкусы национальных блюд, конечно же, русифицированных и подстроенных под имеющиеся реалии нам удалось тогда отведать! Я восхищался и умилялся, глядя на то, как Васил тайком подглядывал за нами, как он вслушивался в наши оценки его труда. Такой взрослый бородатый мужик и счастливый, как мальчишка, удивил всех своим искусством. Он был на седьмом небе от счастья, принесенного им в чужой дом. Я долгое время ещё не видел столько эмоций счастья и радости на лице мужчины. И Дживан был тоже очень доволен, что его брат такой молодец. А ведь он был не только поваром от бога. Он и сварщик, автомеханик, и штукатур-маляр, и плотник-бетонщик, и самогонщик, и бодяжельщик водки. Мастер на все руки. Он — мужественный воин в сибирской глуши — спасал своего сына от бессмысленной войны, которая бушевала на Кавказе в то время, — с чувством восторга вспоминаю я.

— Ой, а мне вспомнилось, что мы как-то все вместе ехали по делам и ты, Сергей, предложил завернуть во Дворец спорта. Так к нам выскочил голубоглазый парень Саша, сейчас припомню его фамилию, Киреев. Он в белоснежном костюме с чёрной бабочкой, такой элегантный. Я ещё подумала, что симфонический оркестр приехал, что ли. А оказалось, там первенство по боксу. Это ты учредил турнир в память о первом начальнике Братсгэсстроя, легендарном Иване Ивановиче Наймушине, а главным судьёй назначил мастера спорта по боксу Александра Киреева. Мальчишки-спортсмены из разных городов Иркутской области дрались, закаляя свой характер. Соревнования проводились на высоком организационном уровне. Комсомол, что и говорить, тогда любили. Любили заслуженно за дела и за серьёзную и значимую работу, проводимую с молодёжью и детьми.

— Вот и ты, Машенька, немного на политику съехала, — грустно улыбнулся я.

— Нет уже нашего Саши Киреева, умер он. Время никого не щадит.

— А помнишь, Сергей, как вы шли с Сашей Киреевым на КОС (район старых очистных сооружений), где была ваша с Леной неказистая дача, которая потом сгорела. Мама Лена — твоя жена была в Иркутске. Тогда была грустная ситуация, из-за отрицательного резус-фактора крови у неё не могла успешно разрешиться беременность, а вы очень хотели иметь ещё ребеночка. Тут ничего не поделаешь, медицина была бессильна. Вы с Сашей зашли к нам по моей просьбе, чтобы повесить люстру, потом струну для штор приколачивали. Забавно так, бетонные стены, дюбель не забивается. Но вы всё равно с честью справились, дело сделали. Хотя и пришлось повозиться и попотеть не на шутку.

— Машенька, я эти события уже помню смутно. Знаю одно, что любую задачу, которую мы с Сашей ставили перед собой, всегда решали успешно. Не было для нас тех трудностей, которые мы бы не смогли преодолеть. Так было всегда. Но вот со смертью Саша не смог справиться, она налетела внезапно. Как жаль…

— Уже поздно, совсем скоро вставать для отправки в аэропорт, а мы ещё не спали. Давай, Маша, ещё раз вернёмся к истории твоей семьи.

— Давай, Сергей. Старшая сестра Берта, в замужестве Браун, была известным гинекологом. Как-то мне пришлось ехать в поезде из Усть-Илимска в город Заозёрный Красноярского края, где она жила и работала. Так вот со мной в вагоне ехало две женщины. Их путь был в Заозёрку к моей Берте. Они считали, что только она сможет им помочь. Так работала народная молва исцелённых и поправившихся от недуга пациентов моей сестры. Я была поражена и в то же время горда. Ведь Берта Александровна была самоотверженным тружеником. А я ехала к сестре тоже за поправкой здоровья. После рождения второй дочери, Татьяны, я чувствовала себя плохо. Постепенно начала угасать. Тогда Лена Решетникова позвонила Берте. И мои родственники взялись за восстановление моего здоровья. Забирать меня с Танюшкой приехала племянница Ольга Терских. Она дочь моей сестры Ирмы и проживает в Заозёрке.