О любви, которой уже нет - [12]

– А затем, – продолжил я, – Бог демонстративно отвернулся от евреев, чтобы другие народы, ограбив их, включили иудейские священные книги, включая заповеди, в свой канон. Может тогда ему государство Израиль не нужно?

– Наверное теперь, после Холокоста, он решил, что нужно.

День был предпраздничный и когда, отработав до конца рабочего дня, мы вернулись в новый цех, там уже почти никого не было, рабочих отпустили домой пораньше.

Я стоял у закрытых на замок дверей раздевалки.

– Где бригада электриков? – крикнул я пробегающему вблизи прорабу.

– Всех отпустили домой, – ответил он, не останавливаясь, и побежал дальше.

Деваться было некуда, мы не могли ехать домой через весь город в грязной рабочей одежде. К тому же заперты были деньги на проезд и пропуска на завод. Надо было что–то делать.

Я подобрал, валяющийся неподалеку топор, и стал рубить дверь. Через несколько минут после очередного могучего удара дверь распахнулась.

Я победно повернулся к немногочисленным зрителям, собравшимся за моей спиной, рука с топором торжествующе поднята вверх, и увидел что в цех молча входит моя бригаду. Оказалось, что они еще не ушли, просто задержались на объекте.

–Так, помощнички… – голос бригадира был полон яда, – Убивать таких надо… Умники тут собрались…

– Какое счастье, – сказал я Иосифу, выйдя из цеха, – Что он слышал что–то про «Не убий».

КВАРТИРА

Наш сын, Миша, родился в январе 1980–го года. Через несколько месяцев заселили дом, который мы так ждали. Но нам место там не нашлось. Свой отказ администрация объяснила тем, что некоторые семьи, стоявшие впереди нас в очереди, не получили квартиры.

Как мы выяснили, они отказались сами, так как квартиры были очень маленькие и, получившие их, снимались с очереди на жилье. Поэтому они решили подождать большей квартиры. Но мы–то хотели хоть какое–нибудь жилье, но ничего не получили. Наверное, какие–то семьи, стоявшие в очереди позади нас, получили там квартиру, но все было шито–крыто, никакой информации не было, администрация могла делать, что хотела.

Я поехал в Москву добиваться правды. Я повидал приемные ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета, Комитета Зашиты Советских Женщин и многие другие.

Везде меня принимали без малейших проволочек, вернее не меня, а мою письменную жалобу.

Со мной никто не разговаривал. Аккуратно одетые люди, сидя за барьерами с окошками, быстро принимали мою жалобу, выдавали расписку с обещанием дать ответ в срок до шести недель.

После этого я должен был тихо уйти, если я пытался продолжить разговор подходили вежливые молодые люди, которые легко и быстро помогали найти дверь на улицу.

Я вернулся домой не добившись ничего, через пару месяцев пришли отказы на наши заявления, подходил к концу Наташин декретный отпуск, надо было что–то делать.

В конце 80–го года я поехал в Тулу искать помощи у друзей своей студенческой юности. Я остановился на квартире одного из самых близких мне в прошлом людей, поскольку он стал позже довольно известным местным политиком, назовем его просто Вася.

Вася был старше нас на несколько лет, простой русский парень с негромким голосом, он был всеобщим любимцем в группе, где мы с ним учились.

Мы с ним прожили год или два в одной комнате в общежитии, вместе даже писали стихи, поздравляя девочек группы с 8 Марта, каждой девочке по стиху.

Много позже, увидев американского президента Клинтона по телевизору, я немедленно узнал в нем Васю – то же негромкое обаяние, умение нравиться всем.

Он стал председателем комсомольского бюро факультета, меня тогда же избрали членом этого бюро, я отвечал за новый набор. Тогда я выдвинул идею выдать каждому первокурснику комсомольскую путевку с заданием на зимних каникулах пойти в свою школу и рассказать о своем факультете. Вася одобрил идею и выписал несколько сотен комсомольских путевок.

Первокурсники с удовольствием выполнили задание. Когда же весной пришел день открытых дверей, на нашем факультете был такой наплыв людей, что декан факультета подошел ко мне и пожал мне руку.

Вася был единственный, кто смог что–то сделать для меня. Он позвонил одному из начальников шахтостроительного треста, которого он знал по совместной работе.

Тот согласился принять меня на работу электро–слесарем подъема и предоставить квартиру в семейном общежитии, правда не в Туле, а в районном центре Алексино. Общежитие еще только строилось, но я был счастлив – все, конец, мукам, пусть глушь, пусть работа простым рабочим, но будет место для моей семьи прислонить голову.

НАТАША

Я уехал из Черновиц после Нового года. Мне надо было оформиться на работу и получить квартиру. Наташа с детьми и тещей осталась в Черновцах в ожидании сигнала от меня.

Через 3 месяца я встречал свою семью в Москве. Я приехал на вокзал под вечер, поезд приходил рано утром, пришлось заночевать на скамье в зале ожидания.

Ночью меня разбудили люди в штатском в сопровождении милиционера и вежливо осведомились кого я жду. Я так же вежливо ответил, что встречаю семью, показал билеты до Алексина. Они пошли дальше – видно искали бездомных, очищали столицу.

Наташа вышла из поезда очень уставшая, сутки в пути с двумя младенцами утомят хоть–кого. Теща, быстро попрощавшись, уехала в Волгоград, пообещав вскоре вернуться.