О любви. Истории и рассказы - [98]

– Как приедешь в столицу, сразу к ним. Люди хорошие, примут, если скажешь, что мы послали. И письмо от нас возьми с собой.

Так в столице появилась девушка из провинциального Гомеля, решившаяся на поиски справедливости.

Меня действительно хорошо приняли чужие добрые люди, сын которых, Борис, недавно демобилизовался из армии. Он вернулся с войны целым и невредимым и отнесся к моей ситуации очень бережно: лишнего не спрашивал, предлагал любую помощь, а вечерами показывал Москву.

Я попросила его найти в столице лучшего адвоката, такого, который мог бы выиграть даже обреченное на провал дело, и однажды я оказалась в кабинете у знаменитости по фамилии Брыль.

«Денег у меня нет, но мой папа, потомственный скорняк, – лучший специалист по мехам в нашем городе. И если он окажется на свободе, то быстро заработает и сможет оплатить ваш труд», – завершила я свой рассказ, едва справляясь с волнением.

То ли такая наивность тронула адвоката, то ли преданность дочери к отцу, но он взялся помочь. Звучит как вымысел, никто не верит, но это – реальность и чистая правда: ему удалось добиться пересмотра дела в Верховном суде и доказать невиновность Ошера Цалкина.

…В ночь суда бабушке Эстер снился сон: белые пышные булки росли на дрожжах, стремительно поднимаясь в духовке и покрываясь аппетитной румяной корочкой…

«Киндер майне! Этот сон – к добрым вестям».

Утром пришло письмо об освобождении отца семейства. А вскоре вернулся и он сам.

…Я провела в Москве около месяца. Было трудно не заметить, что Борис влюбился в меня всерьез. Этот высокий спортивный парень с волевым лицом был мне приятен и намного выигрывал по своим моральным качествам в сравнении с Яшей, да и внешне ему не уступал, но я все еще думала о Якове.

Борис помог мне вытащить из тюрьмы отца! Да и вообще, порядочный, надежный, но Яков успел меня ранить. А это зачастую более значимо для пылких чувств, чем добрые поступки! Увы!

Но меня спасли голова, гордость и сила воли: я сознавала, что способность предать свою девушку останется в Якове навсегда и однажды коснется меня. И я начала борьбу со своими чувствами.

На вокзале мы с Борей обменялись адресами и пообещали регулярно писать друг другу.

Я долго смотрела в окно, а потом заснула под стук колес…

В Гомеле на перроне меня встретили сестры и мама. И вдруг я увидела Бориса, стоявшего чуть поодаль с цветами. Он подошел, взял из моих рук чемодан и виновато произнес:

«Я прилетел самолетом: вдруг понял, что могу потерять тебя. Переписка – дело ненадежное».

Через две недели мы расписались и отметили это событие скромным семейным обедом.

Я все еще была невинной девушкой: не знала, что именно должно происходить в первую брачную ночь, и, когда мой муж попытался овладеть мной, стала кричать так, словно на меня напал маньяк. Наверное, я разбудила весь Гомель в ту ночь!

На нервной почве папа месяц пытался прийти в себя и уже ни на что не претендовал в постели. Но за это время меня просветили подруги, дружно возмущаясь стыдливостью моей матери, не рассказавшей мне вовремя, что к чему.

И тогда мне стало обидно, что муж теперь просто спит, даже не прикасаясь ко мне, молодой жене. И это – медовый месяц! Я потребовала принести мне справку от врача о том, что мой муж в сексуальном плане – полноценный мужчина.

Реакция врача была довольно своеобразной и стала чем-то вроде анекдота, который не раз пересказывал в кругу семьи твой папа:

«Старый еврей-уролог, осмотрев меня, улыбнулся и сказал: „Ваша супруга сомневается, настоящий ли вы мужчина? Просит справку? Хорошо, я таки напишу. Но скажите ей, как бы я, доктор, в свои семьдесят пять мечтал снова стать таким мужчиной, как вы сейчас! Пусть жена не пугает вас больше хотя бы еще пару недель, и все нормализуется“».

А вскоре вернулся Яша с «чистым» паспортом, готовый жениться, и тут же узнал от соседей, что я вышла замуж.

Он постучал в дверь нашего дома, вручил мне букет цветов, сухо поздравил и, пожелав счастья, ушел.

В тот миг мне хотелось броситься ему на шею, все простить и остаться с ним навсегда. Но я, конечно, этого не сделала. Я осталась с Борисом и никогда об этом не пожалела.

Да, первое время это был компромисс: я позволяла ему любить себя.

А потом… полюбила сама. Я помню тот день, когда вдруг поняла: «Люблю!»

…Яша давно забылся, стерся из памяти, как стираются яркие, но нестойкие краски.

Папе осталось совсем немного. Вместе с ним навсегда исчезнет и моя единственная настоящая любовь к мужчине, и невидимая корона с надписью: «Моей любимой Манечке», подаренная мне твоим отцом в юности на всю жизнь.

Людмила Красинская. На наше еврейское счастье

Моя свекровь Фира Наумовна любила рассказывать, что своего мужа она вначале увидела во сне и только потом встретила в реальной жизни. Придя в гости к знакомым, она оторопела, узрев молодого человека в интеллигентных очочках и с барашковой курчавостью на голове, внешний облик которого полностью совпадал с образом из сновидения, оказавшегося пророческим. Долго не раздумывая, напористая Фира сразу же взяла инициативу в свои руки и устроила так, чтобы за праздничный стол они уселись рядом. А дальше все было делом техники: она с ходу завела беседу с Зямой, так звали интеллигентного юношу, и с помощью хитро выстроенных вопросов выяснила, где он работает и с кем живет. Услышанное ее полностью удовлетворило, и тем же вечером неловкий и застенчивый Зяма, опешивший от неожиданного внимания со стороны столь яркой особы, провожал Фирочку «до дому». Осторожно ступая рядом со статной Фирой и боясь ненароком ее коснуться, Зяма внимательно слушал милую болтовню, учтиво отвечал на расспросы, и при этом его не покидало ощущение нереальности происходящего. Не умевший общаться с женщинами и побаивающийся их, Зяма таки сразил Фирочку тем, что на вопрос «Чем вы сейчас занимаетесь?» стал подробно излагать свои инженерные соображения по поводу готовящегося на заводе рацпредложения.