О! Как ты дерзок, Автандил! - [64]
Девчонка противно закричала вслед:
– Выше нас только звезды! Круче нас только яйца!
Какая-то хулиганка. Краем глаза он заметил, что девчонка пошла к соседнему бунгало. Гагра крутилась у мальчика под ногами, а когда они пришли, улеглась на крыльце. В приоткрытую дверь домика только заглянула, хотя Нестор и поманил ее пальцем. Собака оказалась деликатной. В отличие от очкастой девочки. Или была приучена не мешать отпускникам. Из холодильника мальчик достал кусочки купленного вчера папой шашлыка, отломил лаваша. Хлеб за ночь зачерствел и уже не выглядел так аппетитно. Гагра аккуратно, совсем не по-собачьи съела шашлык, а от лаваша отвернулась. Только лапой не отодвинула.
– А ты, Гагра, – барыня! – сказал мальчик.
Собака посмотрела на мальчика и сконфуженно опустила морду, словно стыдилась своего поведения. Из комнаты подала голос мама:
– Нестик, ты куда ходил? Неужели купался? Не холодно?!
Она встала, накинула халатик и вышла на крыльцо. Гагра опять припала на передние лапы, как будто кланялась, и заколотила хвостом о коврик. Собака хотела понравиться маме мальчика. Мама, брезгливо поджав губы, спросила:
– А она не блохастая?
Следом вышел папа мальчика.
Он присел рядом с сыном на крыльцо, закурил и ответил маме:
– Это охотничья собака, кокер-спаниель. Она не может быть блохастой… Ты на ней ошейника не видел?
– Ошейника не было. Она брошенная, дядя Автандил сказал. Зовут Гагра.
– А кто такой дядя Автандил?
– Он завхоз нашей базы отдыха. Он меня «тархуном» угощал.
Мальчик слышал, как мама выговаривала отцу, когда они вернулись в комнату. Хотя она и старалась говорить негромко:
– Какой-то Автомир, собака эта, немытая и нечесаная. Это все результат твоего воспитания, Коля! Штабы бесконечные, костры, любовь к природе…
– Не Автомир, а Автандил. Парень чувствует себя взрослым, осваивает новое пространство. Он научится разводить костры и ловить крючком рыбу… Поверь, Тамара, это гораздо лучше, чем с утра и до ночи сидеть в твоем парке приключений и вытаскивать кого-то из нарисованной пропасти. Понарошку. Как бы спасать… Подмена реальности!
Мальчик любил одинаково отца и маму. Но у них были разные взгляды на воспитание сына. И он очень не хотел, чтобы тема его взросления обсуждалась и на отдыхе. На море, таком прекрасном! Он вошел в комнату:
– Пойдемте лучше искупаемся! Я знаю бревно, там можно оставить одежду!
Гагра, конечно, увязалась с ними. Она то убегала вперед, то возвращалась назад, припадала на передние лапы. И звонко лаяла. Так, как будто она снова была со своими хозяевами. Которые когда-то бросили ее. Но теперь им стало стыдно и они вернулись.
А хромота собаки была почти не заметна.
7
Николай Иванович, папа мальчика, рыбачил и охотился. И он хотел научить мужскому ремеслу сына. А еще Николай Иванович был замечательным учителем истории. И фамилию он имел подходящую – Кольчугин. Волонтеры из его исторического кружка «Отцы и дети» искали по Сибири и находили брошенные могилы декабристов, ухаживали за ними. Могилу Кюхельбекера, знаменитого Кюхли, нашли в Тобольске. А кто-то утверждал, что на самом деле Кюхля похоронен в Чите. Да ведь и про Пушкина есть легенда, что могила поэта совсем не в Святых горах. Николай Иванович получил деньги для поездки волонтеров в Пушкиногорье. Администрация городка помогла. Перед отъездом в Пушкинские горы Кольчугин сказал своим воспитанникам: «Там вы поймете, почему Пушкин – великий русский поэт». Нестор, самый младший волонтер в кружке (дело происходило еще до отлучения мальчика от истории), переспросил: «Почему?» Отец строго посмотрел на сына и ответил: «Потому что там соединилось пространство и время. А исторический ландшафт пушкинских мест удалось сохранить до наших дней…» Про время и пространство мальчик не очень понял, но когда стояли на Савкиной горке, он увидел дали.
Николай Иванович так и сказал, показывая на мельницу:
– Посмотрите! Там настоящие русские дали… – И добавил: – Как написал Сергей Довлатов. Он здесь работал экскурсоводом.
Никто, конечно, не знал, кто такой Сергей Довлатов.
Он был передовым учителем, папа мальчика. Толстый Переверзис, тяжело вздыхая, приглашал Николая Ивановича в маленький директорский кабинетик и, смущаясь, почти так, как смущалась Гагра, выговаривал:
– Николай Иванович! Дорогой ты мой человек, умница, интеллектуал… Опять тебя понесло! Вот зачем ты вчера во второй группе сказал, что князь Владимир Ясно Солнышко был далеко не тем человеком, каким его представляет официальная история. Трусливый, жадный. Илью Муромца гнобил… Креститель Руси! И восемьсот наложниц у него в теремах. Где ты такие сведения добыл, Николай Иванович?
– В древнерусских былинах, Афроний Прокопьевич.
– По-твоему, и Пушкин был картежником, дуэлянтом и бабником… А он был великим русским поэтом!
– Но картежником и дуэлянтом он тоже был! И Керенский не бежал из Зимнего дворца в женском платье. И Буденный не создавал Конармию. Ее создавал Борис Думенко, царский вахмистр. Его арестовали и расстреляли. Реабилитирован в августе 1964 года.
– Скажи, зачем такую правду нужно знать нефтяникам и газовикам? Она им – что, поможет выполнить квартальный план по добыче нефти?
Александр Куприянов – московский литератор и писатель, главный редактор газеты «Вечерняя Москва». Первая часть повести «Жук золотой», изданная отдельно, удостоена премии Международной книжной выставки за современное использование русского языка. Вспоминая свое детство с подлинными именами и точными названиями географических мест, А. Куприянов видит его глазами взрослого человека, домысливая подзабытые детали, вспоминая цвета и запахи, речь героев, прокладывая мостки между прошлым и настоящим. Как в калейдоскопе, с новым поворотом меняется мозаика, всякий раз оставаясь волшебной.
«Истопник» – книга необычная. Как и другие произведения Куприянова, она повествует о событиях, которые были на самом деле. Но вместе с тем ее персонажи существуют в каком-то ином, фантасмагорическом пространстве, встречаются с теми, с кем в принципе встретиться не могли. Одна из строек ГУЛАГа – Дуссе-Алиньский туннель на трассе БАМа – аллегория, метафора не состоявшейся любви, но предтеча её, ожидание любви, необходимость любви – любви, сподвигающей к жизни… С одной стороны скалы туннель копают заключенные мужского лагеря, с другой – женского.
В книгу вошли повести и рассказы о Великой Отечественной войне, о том, как сложились судьбы героев в мирное время. Автор рассказывает о битве под Москвой, обороне Таллина, о боях на Карельском перешейке.
Девятнадцатилетний Фёдор Кумарин живёт в небольшом сибирском городке. Он учится в провинциальном университете, страдает бессонницей, медленно теряет интерес к жизни. Фёдор думает, что вокруг него и в нём самом существует лишь пустота. Он кажется себе ребёнком, который никак не может повзрослеть, живёт в выдуманном мире и боится из него выходить. Но вдруг в жизни Фёдора появляется девушка Алиса, способная спасти его от пустоты и безумия.
В повести «Ана Ананас» показан Гамбург, каким я его запомнил лучше всего. Я увидел Репербан задолго до того, как там появились кофейни и бургер-кинги. Девочка, которую зовут Ана Ананас, существует на самом деле. Сейчас ей должно быть около тридцати, она работает в службе для бездомных. Она часто жалуется, что мифы старого Гамбурга портятся, как открытая банка селёдки. Хотя нынешний Репербан мало чем отличается от старого. Дети по-прежнему продают «хашиш», а Бармалеи курят табак со смородиной.
Учительница английского языка приехала в США и случайно вышла замуж за три недели. Неунывающая Зоя весело рассказывает о тех трудностях и приключениях, что ей пришлось пережить в Америке. Заодно с рассказами подучите некоторые слова и выражения, которые автор узнала уже в Калифорнии. Книга читается на одном дыхании. «Как с подружкой поговорила» – написала работница Минского центра по иммиграции о книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)