О! Как ты дерзок, Автандил! - [14]

Когда Катрин, любимая Димичела, оставалась на ночь в доме, хозяин выпроваживал собаку из спальни. Она почти не ревновала его к красивой женщине с распущенными черными волосами. Но всегда ложилась у закрытых дверей, с обратной стороны, и уже никто не мог потревожить покой хозяина и его женщины. Если Катрин начинала постанывать и кричать, а такое с ней, конечно же, случалось, собака настораживалась и удваивала свою бдительность, словно понимала, что в такие моменты и подавно никто не может приблизиться к спальне. Сама Адель уже познала материнство. Своих первых трех щенков она принесла весной прошлого года, и теперь они стали собаками-подростками, и жили у надежных людей.

Воспоминания достаточно быстро промелькнули в сознании Дими. Он окончательно понял, что не сможет убить свою собаку. Он вспомнил еще и о том, как она спасла его, провалившегося под весенний лед, на протоке Кантор.

Димичел опустил карабин и протянул руку к голове Адели. Он хотел, в знак примирения, погладить ее. Но жест оказался неловким – резким и угрожающим. Собака его движение поняла по-своему.

Адель вскинулась на задние лапы и сделала прыжок, зависнув над Димичелом. Он понял, что сейчас собака собьет его с ног и растерзает.

Интуитивно он отшатнулся назад, неловко пристукнув прикладом карабина о дощатый пол вольера. Раздался выстрел. Карабин стоял у ноги Димичела почти вертикально, а перевести его на предохранитель он просто не успел. Или не догадался. Боек сработал. При лучшем исходе, пуля могла попасть в живот собаки, но она размозжила ей голову. Осколки костей, кровь и вышибленные мозги забрызгали стенку вольера. Капли крови и мозга запачкали также полы его новой куртки. Димичела замутило, как же так – я ведь не убивал ее, почему карабин выстрелил… Спазм готов был вырваться из горла, он, пятясь задом и с ужасом глядя на поверженное тело собаки, выскочил из вольера. И уже бежали на звук выстрела старик-садовник и управляющий.

У старика-садовника тряслись губы. Он дружил с Аделью. Они каждый день устраивали шутливую возню на газонах, нападая друг на друга.

– Вы что же себе позволяете, – сказал садовник, глядя на кровавую лужу, расползающуюся по полу вольера, и на распластанное тело собаки. – У него тряслись уже и руки, когда он открывал дверь вольера. – Вы думаете, что вам позволено все, вам позволено убивать собак на глазах у людей, – приговаривал садовник, садясь на корточки перед Аделью, – а в следующий раз вы захотите пристрелить кого-нибудь другого…

– Я не хотел убивать Адель… Вернее, сначала я хотел ее убить. Собака напала на меня, – сухо сказал Димичел и показал перевязанную руку. Он уже справился со своим отчаянием. – Я пришел мириться, и она напала на меня вторично – уже в вольере. Карабин выстрелил произвольно, от удара приклада о пол… Вы лучше возьмите «кёрхер» и помойте вольер!

– Хорошенькое дельце – пришел мириться с карабином, – возразил старик. Он уже почти плакал.

– Собаку, которая нападает на хозяина, пристреливают, потому что она может предать на охоте, – сказал Дими, уже обращаясь больше к управляющему, нежели к старику-садовнику. – Но это правда: я раздумал ее убивать. Я хотел ее погладить по голове, а она снова прыгнула на меня. Адель просто сошла с ума! Карабин выстрелил случайно…

– Ничего я здесь мыть не буду, – сказал старик, – вы же не ходите на охоту, кто на вас нападет?! Вы же ловите тайменей. Таймени не нападают. Имейте в виду, вам за все придется ответить.

Хорошенькое дельце. За все. За что – за все?! Он еще и угрожает.

Длинные волосы на проплешине старика-садовника слиплись, потому что на голове и на лице у него выступил пот. А серебристая щетина на его щеках проступила отчетливо, и Димичел подумал, что привычки людей из деревни не меняются, хотя он не раз просил садовника бриться перед приходом на работу.

Всю жизнь старик был рыбаком, а потом его перестали брать в лодку, потому что он уже не мог тянуть оханы – тяжелые сети, сплетенные из веревки толщиною в палец, предназначенные для ловли калуг, огромных рыбин – гораздо больше тайменей, обитающих не только в большой реке, но и в лимане. Старик был очень доволен, что попал на работу в замок на мысе, рыбаки так и называли дом Димичела – «замок», он дорожил своим местом, потому что на заработанные деньги учил внука в городском колледже кассиров, бухгалтеров и банковских операторов.

– Если вы не вымоете вольер, вы будете уволены, – сухо сказал Димичел.

Садовник возразил, что по контракту садовник не должен мыть клетки с убитыми собаками.

И вновь какой-то тумблер щелкнул в сознании Дими. Или опять сработал «телефонный звоночек»? Он коснулся рукой нагрудного кармана – телефона там не было. Значит, что-то с головой. Димичел вновь не мог отличить свою речь от собственных мыслей вслух. Более того, ему стало казаться – то же самое происходит с окружающими его людьми[1].

Да, согласился Димичел, садовник не должен мыть клетки с убитыми собаками, в основном он должен рыхлить землю и ухаживать за розами, но я вас прошу о дополнительной работе, и она будет оплачена отдельно.

Старик вспомнил, что внук давно просит принтер, и сейчас предоставлялся удобный случай, чтобы заработать. Хозяин заплатит любые деньги за то, чтобы смыть следы своего подлого выстрела в вольере.