О грехе самоубийства и самоубийцах - [4]

Чрез несколько времени чиновник прибыл в монастырь. При беседе его с монахом присутствовал и я. Чиновник начал тотчас рассказывать о своих видениях, — что он постоянно видит при молитве свет от икон, слышит благоухание, чувствует во рту необыкновенную сладость и так далее.

Монах, выслушав этот рассказ, спросил чиновника: «Не приходила ли вам мысль убить себя?» «Как же! — отвечал чиновник. — Я уже был кинувшись[1] в Фонтанку, да меня вытащили». Оказалось, что чиновник употреблял образ молитвы, описанный святым Симеоном, разгорячил воображение и кровь, при чем человек делается очень способным к усиленному посту и бдению. К состоянию самообольщения, избранному произвольно, диавол присоединил свое, сродное этому состоянию действие, — и человеческое самообольщение перешло в явную бесовскую прелесть.

Чиновник видел свет телесными очами: благоухание и сладость, которые он ощущал, были также чувственные. В противоположность этому, видения святых и их сверхъестественные состояния вполне духовны (Святой Исаак Сирский, Слово 55): подвижник соделывается способным к ним не прежде, как по отверзении очей души Божественною благодатию, при чем оживают и прочие чувства души, дотоле пребывающие в бездействии (Преподобный Симеон Новый Богослов, Слово о Вере, Доброт., ч. 1.); принимают участие в благодатном видении и телесные чувства святых, но тогда, когда тело перейдет из состояния страстного в состояние бесстрастное.

Монах начал уговаривать чиновника, чтоб он оставил употребляемый им способ молитвы, объясняя и неправильность способа, и неправильность состояния, доставляемого способом. С ожесточением воспротивился чиновник совету. «Как отказаться мне от явной благодати!» — возражал он.

Вслушиваясь в поведания чиновника о себе, я почувствовал к нему неизъяснимую жалость, и вместе представлялся он мне каким-то смешным. Например, он сделал монаху следующий вопрос: «Когда от обильной сладости умножится у меня во рту слюна, то она начинает капать на пол: не грешно ли это?» Точно: находящиеся в бесовской прелести возбуждают к себе сожаление как не принадлежащие себе и находящиеся, по уму и сердцу, в плену у лукавого отверженного духа. Представляют они собою и смешное зрелище: посмеянию предаются они овладевшим ими лукавым духом, который привел их в состояние уничижения, обольстив тщеславием и высокоумием. Ни плена своего, ни странности поведения прельщенные не понимают, сколько бы ни были очевидными этот плен, эта странность поведения…

Когда чиновник ушел, я спросил монаха: «С чего пришло ему на мысль спросить чиновника о покушении на самоубийство?»

Монах отвечал: «Как среди плача по Богу приходят минуты необыкновенного успокоения совести, в чем заключается утешение плачущих, — так и среди ложного наслаждения, доставляемого бесовскою прелестию, приходят минуты, в которые прелесть как бы разоблачается и даст вкусить себя так, как она есть. Эти минуты — ужасны! Горечь их и производимое этою горечью отчаяние — невыносимы. По этому состоянию, в которое приводит прелесть, всего бы легче узнать её прельщенному и принять меры к исцелению себя. Увы! Начало прелести — гордость, и плод её — преизобильная гордость. Прельщенный, признающий себя сосудом Божественной благодати, презирает спасительные предостережения ближних, как это заметил святой Симеон. Между тем припадки отчаяния становятся сильнее и сильнее: наконец, отчаяние обращается в умоисступление и увенчивается самоубийством.

В начале нынешнего столетия подвизался в Софрониевой пустыни (Курской епархии) схимонах Феодосий, привлекший к себе уважение и братства и мирян строгим, возвышенным жительством. Однажды представилось ему, что он был восхищен в рай. По окончании видения он пошел к настоятелю, поведал подробно о чуде и присовокупил выражение сожаления, что он видел в раю только себя, не видел никого из братии. Эта черта ускользнула из внимания у настоятеля: он созвал братию, в сокрушении духа пересказал им о видении схимонаха и увещевал к жизни более усердной и богоугодной. По прошествии некоторого времени начали обнаруживаться в действиях схимонаха странности. Дело кончилось тем, что он найден удавившимся в своей келии».

Предотвращение самоубийства

(Из рассказов старцев Оптиной пустыни)

Это было в 1921 году. У меня была сослуживица, молоденькая женщина. Она очень привязалась ко мне и поверяла мне свои переживания, хотя я была моложе ее годами.

Часто говорила она мне, что, несмотря на внешнее счастье, — муж боготворит, мать его, что редко бывает, на руках носит ее, не говоря уж о шестилетней дочурке, которая жить без нее не может, — она чувствует какое-то неудовлетворение, тоску, предчувствие, что она должна что-то такое сделать, ради чего ей дана жизнь.

Случилось так, что на несколько месяцев я уехала из Москвы и о ней не имела никаких известий.

Приехав, я пошла домой с вокзала, занятая мыслями о скорой встрече с близкими людьми, о своей знакомой я совсем не думала.

Вдруг неожиданно передо мной возник ее образ, внутри прозвучали слова: «Вы совсем меня забыли, зайдите, сейчас зайдите». Я оглянулась, увидела, что, свернув в сторону, могу зайти к ней. И, повинуясь этому призыву, пошла к ее дому.